Омар-хан незадолго до смерти женился на красавице — дочери одного ходжи. Когда Омар умер, этот вероотступник Мадали взял ее себе в жены, прельстившись ее красотой. На этом и поймал его Насрулла-батыр-хан. "Мадали женился на своей мачехе, он нарушил шариат. Не может вероотступник, осквернитель шариата занимать мусульманский престол!" И Насрулла-батыр-хан пошел войной на вероотступника, опозорив его перед народом. Мадали-хана убили, можно сказать, на пороге его собственного дворца. И объявили, что народ Коканда отныне будет находиться под властью и защитой счастливого и справедливого эмира благородной Бухары Насруллы-батыр-хана. В Коканде эмир оставил своего наместника. Понял теперь, свет моих очей? Ты рос сиротой, но расправь свои крылья. Жизнь согнула тебя, но ты распрями плечи. Время обратило к тебе свое лицо. Садись на боевого коня, отвоюй свое счастье у Насруллы-батыр-хана! За счастье надо бороться. Случай, какой выпал тебе, приходит раз в жизни…

Аджибай-датха закашлялся, отпил из чашки глоток кумыса и, поставив трясущейся рукой чашку на кошму возле себя, повернулся к Шералы. Он ждал от него умного слова. Слезы потекли у Шералы по лицу.

— Дядя… Куда же мне одному…

Аджибай-датха покачал головой.

— Об этом ты не беспокойся, свет моих очей, — ласково сказал он. — Все, кто собрались здесь, тебя не оставят. Аксы, Талас, Чаткал в твоей воле. Все, кто способен сесть на коня, придут в твое войско. Что? Боишься? Не бойся ничего. Смерть никого не минует, а когда она придет — сегодня или завтра, — не все ли равно? Потомок султана должен отстаивать свою честь, наследие своих отцов, свой законный престол. Честь превыше смерти. Дабы не осквернить твою священную кровь в потомстве, я дал тебе в жены дочь бия Токтоназара из рода тубай. Род твой не иссяк, у тебя трое детей. Нет у тебя причин для страха, все четыре стороны света для тебя безоблачны и святы.

Одряхлевший датха тяжело дышал, долгая речь утомила его, но он нашел силы поднять руку и указал Шералы на незнакомого человека, который сидел справа от Аджибая.

— Вот Юсуп, бий Аксыйской области…

Шералы глянул на щуплого незнакомца, и глаза его встретились со взором острым и светлым, как у степного сокола-ителги. Аджибай-датха тем временем повел рукой влево, где сидел рослый, могучий и темнолицый джигит.

— А этого ты знаешь. Наш младший брат Сыйдали-бек. Один из них будет твоим наставником, другой — предводителем войска.

Шералы не смел распрямить спину, не смел поднять голову. Склонился, словно в порыве благодарности, к подолу богатого халата Аджибая-датхи. Аджибай продолжал говорить:

— О, бренный мир! Если бы свет молодости сиял на моем лице, если бы силы в руках! Ты сам видишь, дорогой мой, состарился я… Следуй за этими двумя людьми, которых я указал тебе, сынок, и ты достигнешь цели, а достигнув, отблагодаришь и возвеличишь их. Пусть поможет тебе твой разум. Умей быть благодарным за бескорыстную помощь, за верную службу. Будь щедр к народу, который склоняется перед тобой.

Шералы обливался потом. Он не в силах был слово вымолвить.

Аджибай-датха обратился к Юсуп-бию.

— Брат мой Юсуп, ты начинаешь трудное дело, — раздумчиво сказал датха. — Но время на твоей стороне, ты исполнишь желаемое. Море волнуется не оттого, что бьется о скалы, — буря поднимает волны. Народ подобен морю. Нашествие Насруллы-хана подняло, взбудоражило народ. Пользуйся моментом и не медля седлай коней. В обычное время ты этот народ даже на охоту не скличешь, а сейчас он неудержимым потоком ринется в ту сторону, куда ты его направишь. Ты это и сам знаешь, брат мой, аллах дал тебе зоркий взгляд и твердый разум. В добрый путь! Пусть хранят тебя духи предков. Аминь! — и датха молитвенно провел по лицу худыми руками. — Я поручаю вам Шералы, а вас поручаю вашей совести. Аллау акбар!

— Аллау акбар…

Все громко произносили благословения. Юсуп, светло блестя глазами, склонился перед Аджибаем и обеими руками взял его руку.

— Положитесь на нас, как на самого себя… — сказал он.

Назавтра Юсуп, Шералы и семьдесят джигитов, выделенных Аджибаем, двинулись через перевал Кара-Бура в сторону Аксы.

2

Едва прибыли, Юсуп собрал самых влиятельных и знатных людей от всех родов и представил им Шералы. Потом он поделился своими сокровенными замыслами.

— Я иду на Коканд! — объявил он.

Не медля понеслись во все концы глашатаи верхом на светло-сивых конях, хвосты и гривы которым выкрасили кровью — в знак святости предпринимаемого дела.

— Почтенный Юсуп-мирза решил идти на Коканд. По коням! Юсуп-мирза решил освободить орду от бухарцев, По коням! С Юсупом-мирзой законный наследник короны. Юсуп-мирза устроит справедливое, милостивое к народу государство. По коням, верные рабы аллаха, исполните свой долг перед золотой короной! По коням! По коням! По коням!..

Развевались по ветру окрашенные кровью хвосты и гривы коней, криком исходили усердные глашатаи. Сладкоречивые послы отправились в Междуречье[26] к кипчакам, в сторону Ташкента — к роду курама… Поднялся народ. Со всех сторон съезжались конные ратники, собирались под сень белых и зеленых знамен. Дым костров стлался над землей…

…Зеленеющее предгорье. Высоко поднялись над ним сверкающие снегом и льдом вершины. Бежит по долине бурная река. По берегам, холмистым и зеленым, белеет множество небольших походных шатров. Войско остановилось на отдых. Возле шатров людей немного: это в основном те, кто присматривает за лошадьми. Остальные ушли к реке. Шутки, хохот, вскрики; кто затеял борьбу, кто рассказывает соленую историю, такую, что все вокруг держатся за животы от смеха.

Чуть поодаль от берега на округлом, как будто руками человеческими насыпанном холме возвышается большой белый шатер, расшитый красным узором. Над ним полощется на ветру зеленое знамя с белым полумесяцем. Дверь шатра открыта, по обеим сторонам ее застыли два караульных воина с обнаженными мечами.

Из шатра вышел Юсуп; караульные слегка отступили и склонились перед ним в почтительном поклоне. Юсуп в красном бенаресском халате, на голове у него зеленая чалма. Надетый под халат белоснежный камзол перетянут зеленым поясом, а на поясе кинжал в ножнах, усыпанных драгоценными камнями по золотой чеканке, — изделие бухарских ювелиров. Круто загнуты вверх носы желтых кожаных сапог. Сощурив острые, зоркие глаза и крепко сжав губы — так, что резко вздернулась вверх короткая рыжая борода, Юсуп глядел вперед, туда, где на берегу реки шумело разгулявшееся воинство. Свита Юсупа в выжидательном молчании стояла позади. Не двигался и сам Юсуп; лицо его было серьезно, почти мрачно, всем своим видом выражал он уверенность и силу, но чувствовалось в нем большое, тревожное беспокойство за судьбу