— Придержи язык! — выкрикнул, вскакивая с места, Домбу.

Народ заволновался, зашумел, как шумит густою листвой большое дерево, когда налетит порыв ветра.

— Ой, Домбу! — погрозил пальцем Тенирберди. — Если я, как ты говоришь, спятил, то на старости это простительно. А ты, Домбу, спятил, не дожив до старости. Здесь сходка, здесь представитель орды. Разве нужно в таких случаях удерживать язык, разве мы собрались, чтобы молчать?

Домбу сник.

— Абиль, твой отец и наш дорогой старший брат, Караш-бий, царствие ему небесное, был хороший человек, да и ты вроде неплох, отца не посрамишь. Скажи нам, уважаемый, что пообещал своим подданным, своему народу этот Кудаяр?

Вопрос попал в цель. Только теперь спохватились те, кто слушал велеречивого Абиль-бия, не смея рта раскрыть, не то что возразить ему. Только теперь осознали люди, что дело идет об их же будущем. В самом деле, чего ждать им. от хана, что он обещает народу? Вопрос умудренного жизнью старика изменил общее настроение.

— Правильный вопрос! Пускай посол ответит!

— Может, он сулит нам тот самый рай, который показал кипчакам.

— Пускай посол ответит прямо!

Абдурахман поднялся. Все притихли, приготовились слушать. Посол держался сейчас просто, скромно, как в тот день, когда прибыл к Абиль-бию. Сохраняя полное спокойствие, стоял он на холме и сверху вниз смотрел на собравшихся, смотрел проницательным и острым взглядом.

— Дорогие родственники, — громко начал он, — единоплеменники мои, бий откровенно сказал о том, что между ханом и кочевниками были ссоры, были взаимные обиды. Если бы не так, не пришлось бы нам спешить сюда, дорогие родичи. Но все эти ссоры и обиды дело прошлое. Это заживающая рана, не надо снова бередить ее. Не на пользу это пойдет нашему единству. Более того, если есть какие не совсем зажившие раны, надо думать лишь о том, чтобы поскорее залечить их. Верно или нет? По-моему, верно, дорогие мои! — говорил он приятным голосом, ласково блестя глазами и слегка склонив голову к плечу. — Подумайте хорошенько, о вы, мудрые старики, подумайте и вы, горячие джигиты. Не только в государстве, в каждой семье бывают нелады. Глава семьи должен вовремя решить все споры, наставить на путь истинный тех, кто заблуждается. Разумный человек всегда послушается доброго совета. Семью надо беречь от ссор и раздоров. Но если глава семьи вместо того, чтобы рассудить по справедливости, начнет не по достоинству хвалить одного и унижать другого — добра не жди. Где нет согласия, там нет и благоденствия.

— Вот-вот! — подхватил Абиль-бий. — Уместно сказано, уместно!

Абдурахман приложил правую руку к сердцу и продолжал:

— Отец наш, как вы знаете, был аталыком. Как страдало тогда наше ханство из-за грязных поступков подлых нечестивцев, старавшихся развалить государство! Сколько пролито было невинной мусульманской крови! Пал тогда жертвой и наш дорогой отец, а потом хан Кудаяр лишился трона. Я бы затаил месть, дорогие сородичи, да и затаил, действовал совместно с Алымкулом-аталыком и Алымбеком-датхой, но из этого ничего не вышло, кроме бесполезных раздоров. Если бы я попросил сегодня вас о помощи, о поддержке, вы не отказали бы мне, верно? Но я не затем сюда приехал! Я приехал помирить Кудаяра с вами, его родственниками по материнской линии, и сделаю, что в моих силах…

Абдурахмана слушали внимательно и вдумчиво. Верно он говорит! Единодушие, родство — вот главное, а остальным бог не обидит. Верные слова! Что священнее, что выше единодушия! Мало-помалу сбор расшевелился и, негромко обсуждая речи посла, гудел согласно. Абиль-бий просиял, даже его волновало явное стремление народа к единству. Он высоко поднял обе руки.

— Аллау акбар! [15] Бог один и хан один. Аллау акбар! Но вот Абиль-бий снова обратился к толпе.

— Народ! — крикнул он властно. — Отныне мы подчиняемся воле Кудаяр-хана. Мы поклялись в этом именем бога. Для того, кто нарушит эту клятву, нет ни семьи, ни жены, он вероотступник!

Обеими руками принял он от Абдурахмана бумажный свиток, скрепленный печатью хана, торжественно поднял свиток кверху, потом поднес его ко лбу, губам и склонился в низком поклоне.

— Вам говорю, отцы народа, вам, его бесстрашные защитники, истинно это ханский ярлык, посланный нам повелителем!

В молчании смотрели все на грозный свиток в руках у Абиль-бия. Слышно было только негромкое пофыркивание сытых лошадей, да чуть шелестела от ветра трава.

— Чтобы защитить государство, нужны резвые скакуны, нужны храбрые джигиты, могущие направить на врага бег этих скакунов. Никто не смеет отказаться! Ханский указ один! Все джигиты, что вернулись с поля битвы, должны снова седлать коней! Поможем им собраться в дорогу. Пусть каждый запасется едой на месяц, возьмет второго коня, полное вооружение. Я сам поведу войско. Медлить нельзя! У нас нет больше времени на сходки и совещания. Быстрей собирайте джигитов, через месяц все должно быть готово. Мы все до одного двинемся в Коканд, принесем присягу короне.

— Пансат-аке! К послу вопрос!

Все разом обернулись к тому, кто посмел перебить Абиль-бия. Бекназар! Крепко упершись ногами в стремена, приподнялся он в седле. У Абиль-бия глаза Налились кровью.

— Родич! — крикнул Бекназар. — Вот, значит, какой подарок преподнес нам хан! Завтра он тысячами погонит нас под выстрелы русских винтовок. Мы с вами знаем, как метко бьют эти винтовки, как далеко они бьют! Хороший рай готовит повелитель своим подданным!

— Повелитель не собирается гнать ни вас, ни нас под выстрелы русских. Он хочет прогнать врага, напавшего на мусульман. Если вы скажете так, это будет верней, смелый джигит, — ответил Абдурахман.

— Ладно, можем сказать и так… Мы, родичи, о том толкуем, что это воля хана, приказ орды. А нам-то какой прок от того, что мы воюем? Если никто одолеть не Может, надо, куда ни кинь, думать о мирном согласии. Хан только сел на трон — посылает нас походом на Чырнай-пашу. Ладно, оседлаем мы своих коней, пусть орда даст нам ружья меткие, дальнобойные, скорострельные, такие, как у солдат Чырнай-паши. Пушки пускай даст! Не годятся кривые мечи! — Бекназар выхватил меч из ножен и, подбросив его вверх, на лету поймал за рукоятку. — Это оружие годится теперь только ночным разбойникам. А нам нужны винтовки! Пушки нужны, слышите!

Посол думал. Все молча смотрели на него.

— Дозволенное аллахом оружие найдется, батыр, — сказал наконец Абдурахман. — Все мы рабы аллаха, у него будем мы просить помощи. Будем молить его, чтобы он ниспослал нам оружие. Без его воли и муха не погибнет. Кроткого раба своего аллах сохранит. Он может сделать так, что и камча окажется сильнее пушки.

Бекназар покачал