разногласиями между мастером Джеймсом Питером Дауни и его дядей, мистером Джеймсом Куртни, а также в связи с вашим решением препятствовать встречам мальчика с его единственным…

– Живым родственником, – невольно подсказала Клара и согласно кивнула: – Да, это так. – Но мистер Соммерсби как ни в чем не бывало продолжил:

– …который в настоящее время надеется оформить документы на усыновление.

– Я… Да, все верно.

– К сожалению, имеются и другие прецеденты. – Миссис МакКарти пошуршала бумагами. На вид ей было лет шестьдесят; ее лицо Клара определила как «свирепо-интеллигентное»; на ней была юбка в «гусиную лапку» и розовая блузка с кружевными манжетами. – Вы ухитрились открыть истинный ящик Пандоры. Если бы дело было только в том случае… Но вас вызвали сюда из-за того, что вы неоднократно нарушали установленные правила.

Клара чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Жаль, думала она, что я не согласилась оставить окно открытым, когда мне это предлагали. Мисс Бриджес изучала паркетный пол так внимательно, словно от этого зависела ее жизнь. В углу комнаты виднелась небольшая горка пыли, которую туда явно замели, а убрать забыли, и она странным образом приковывала к себе внимание.

Я же часть этого детского дома, – думала Клара. – Такая же неотъемлемая его часть, как и многие другие, в том числе и бесполезные, вещи. Именно там мое место.

– Вот, например, заявление, подписанное мистером Уайтом. Согласно его наблюдениям, вы много раз оставляли детей одних. Вы называли их «дикими зверьками». Дети неоднократно пребывали под присмотром женщины, имеющей весьма сомнительное прошлое.

А вот это уж совсем несправедливо!

– У миссис Кардью нет никакого «сомнительного прошлого»! – возмутилась Клара. – Она… Она чудесная женщина! В ее жизни нет и не может быть ничего сомнительного!

– Она была в лагере Берген-Бельзен. Она потеряла там своих родителей и сестру.

Клара невольно охнула – о гибели в лагере всех родных Аниты она не знала, – набрала в грудь воздуха и бросилась защищать свою подругу:

– Миссис Кардью не просто умеет обращаться с детьми, она идеальный преподаватель! И ваши инсинуации совершенно неуместны. Да и на что вы, собственно, намекаете? – Клара чувствовала какой-то странный прилив сил. Пусть они оскорбляют ее, но подругу свою она им оскорблять не позволит! И уж тем более не позволит называть прошлое Аниты «сомнительным».

– Боюсь, вы не имеете права возражать, когда зачитываются свидетельства против вас, присланные местным солиситором. Боюсь, вам надлежит сидеть тихо и делать для себя соответствующие заметки, – сказала миссис МакКарти таким тоном, что Клара не поняла: то ли это многократно повторенное «боюсь» означает, что она ей сочувствует, то ли как раз наоборот. – А что касается выражения «дикие зверьки», которое вы, по словам мистера Уайта, применяли к детям, то все дети порой ведут себя как настоящие дикари. – И миссис МакКарти вдруг улыбнулась.

Клара осторожно кивнула, а миссис МакКарти прибавила:

– И, по-моему, заявление солиситора Уайта особого веса вообще не имеет. Более всего это похоже на обыкновенное сведение счетов.

Ну вот, кое-что уже прояснилось. Клара с благодарностью посмотрела на миссис МакКарти, но та была слишком занята своими бумагами, чтобы это заметить.

Теперь вновь вступил мистер Соммерсби:

– Кроме упомянутого заявления у нас имеется еще одно, от миссис Гаррард. Цитирую: «Мисс Ньютон никогда не производила на меня хорошего впечатления и вряд ли могла оказывать должное влияние на детей, поскольку с самого начала была способна во весь голос кричать посреди улицы «бумага, бумага» и набрасываться на меня и на моего мужа».

– Неужели она это серьезно? Не может быть! – усомнилась миссис МакКарти, а мистер Соммерсби продолжал читать:

– «В другой раз она гнусно ухмыльнулась, глядя на Берти, когда он сидел у меня в сумке».

Мистер Соммерсби поднял глаза и спросил:

– Надеюсь, Берти – это собака, а не муж?

А миссис МакКарти, глянув на Клару поверх своих очков в форме полумесяца, заметила:

– Звучит поистине жестоко.

– Просто песик Берти не любит, когда его засовывают в сумку, и пытается оттуда выбраться, и все это выглядит довольно смешно, – пояснила Клара и весьма неубедительно прибавила: – На моем месте любой бы рассмеялся.

– В общем, это, по-моему, очередная кляуза. Видимо, и она тоже сводит с вами счеты, – сказала миссис МакКарти, и Клара с готовностью кивнула. – В связи с чем возникает вопрос: как всего за десять месяцев, проведенных в «Шиллинг Грейндж», вы ухитрились приобрести такое количество недоброжелателей?

На это Клара было нечего ответить. Она чувствовала, что проигрывает, а время истекало, и она разрывалась между желанием продлить игру и выиграть и желанием немедленно, прямо сейчас, со всем этим покончить. Оказаться до такой степени неправильно понятой было больно. И особых сил для борьбы она в своей душе не чувствовала.

А мистер Соммерсби продолжал:

– Насколько я понимаю, вы вообще не слишком хотели работать в «Шиллинг Грейндж»; мало того, вынужден я прибавить, вы замышляли побег оттуда.

И Клара, даже не оборачиваясь, почувствовала, как неловко при этих словах мисс Бриджес начала ерзать на своем стуле.

– Мы получили несколько сообщений о том, что в разговоре вы не раз заявляли: «я не смогу с этим справиться» и «я не чувствую себя здесь своей».

– Да, сперва у меня действительно были некоторые сомнения, я не чувствовала, что гожусь для такой работы, – призналась Клара. – Но сомнения эти были не так уж значительны. В пределах нормы, я бы так сказала.

– Но вы написали заявление об отставке, – заметила миссис МакКарти.

– Ах! – вырвалось у мисс Бриджес. Лицо у нее просто огнем горело.

Во времена Джейн Тейлор, – совершенно некстати подумала Клара, – мисс Бриджес запросто могла бы потерять сознание и упасть на пол. И тогда все эти люди собрались бы вокруг нее, и дамы обмахивали бы ее кружевными веерами и предлагали бы ей нюхательные соли. А теперь ей приходится сидеть, сжавшись в комок, и слушать, как наружу выходит ее собственное предательство.

Клара старалась воспринимать происходящее как бы со стороны, однако оставаться нейтральной не удавалось: уж больно плохо все это выглядело. Просто очень плохо.

– Простите, мне очень жаль… – одними губами прошептала, наклонившись к ней, мисс Бриджес, и ее печальные глаза налились слезами. Она с такой яростью содрала с себя свой строгий твидовый жакет, словно ей хотелось вместе с ним удалить и все свои былые неприглядные поступки.

– Я, честно говоря, не совсем понимаю, что значит «в пределах нормы»… – начала миссис МакКарти, но Клара прервала ее:

– Но теперь я действительно очень хочу работать в «Шиллинг Грейндж», и я совершенно уверена, что отлично подхожу для работы с