Шрифт:
Закладка:
Фридрих отменил результаты Фонтенуа, подписав сепаратный мир с Австрией (декабрь 1745 года); Франция осталась в одиночестве сражаться на полудюжине фронтов от Фландрии до Италии. По Экс-ла-Шапельскому договору (1748) она отказалась от Фландрии и была вынуждена довольствоваться получением герцогств Парма, Пьяченца и Гуасталла для нового зятя Людовика, инфанта дона Фелипе Испанского. Морис Саксонский дожил до 1750 года, обремененный богатством, почестями и болезнями, и в перерывах между любовницами находил время для написания философских реверансов:
Какое зрелище представляют сегодня народы! Мы видим, как некоторые люди живут в довольстве, удовольствии и богатстве за счет множества, которое может существовать только за счет предоставления все новых и новых удовольствий этим немногим. Это скопление угнетателей и угнетенных составляет то, что мы называем обществом.106
Еще один из возвышенных людей осмелился мечтать о более добром режиме. Рене Луи де Вуайе, маркиз д'Аржансон, который в течение трех лет (1744–47) служил Людовику XV в качестве министра иностранных дел, в 1739 году написал, но не осмелился опубликовать, «Соображения о правительстве Франции» (1765). Те, кто обрабатывает землю, писал он, являются наиболее ценной частью населения, и должны быть освобождены от всех феодальных повинностей и обязательств; более того, государство должно ссужать деньги мелким фермерам, чтобы помочь им финансировать будущие урожаи.107 Торговля жизненно важна для процветания нации, и она должна быть освобождена от всех внутренних пошлин, даже, по возможности, от всех импортных и экспортных пошлин. Дворяне — наименее ценный элемент в государстве; они некомпетентны как администраторы, а в экономике они — трутни улья; они должны отречься от престола. «Если кто-нибудь скажет, что эти принципы благоприятствуют демократии и направлены на уничтожение дворянства, он не ошибется». Законодательство должно быть направлено на достижение максимально возможного равенства. Коммуны должны управляться местными выборными должностными лицами, но центральная и абсолютная власть должна принадлежать королю, ибо только абсолютная монархия может защитить народ от угнетения со стороны сильных.108 Д'Аржансон предвосхитил философов, надеясь на реформы с помощью просвещенного короля, и сказал дворянству то, что оно признало только 4 августа 1789 года, когда отказалось от своих феодальных привилегий. Он был этапом на пути Франции к Руссо и Революции.
В 1747 году Людовик уступил настояниям Ноайля, Морепа и Помпадур и уволил д'Аржансона. Маркиз потерял веру в королей. В 1753 году он предсказал 1789 год:
Зло, порожденное нашим абсолютным монархическим правительством, убеждает всю Францию и всю Европу в том, что это худшее из правительств…. Это мнение развивается, растет, крепнет и может привести к национальной революции…. Все готовит почву для гражданской войны…. Умы людей обращаются к недовольству и неповиновению, и все, кажется, движется к великой революции, как в религии, так и в правительстве.109
Или, как выразилась новая любовница короля, «Après moi le déluge».
VI. MME. ДЕ ПОМПАДУР
Она была одной из самых замечательных женщин в истории, наделенная такой красотой и грацией, что большинство мужчин не замечали ее грехов, и при этом обладавшая такой силой ума, что в течение блестящего десятилетия она управляла Францией, защищала Вольтера, спасла «Энциклопедию» Дидро и заставила философов объявить ее одной из своих. Трудно смотреть на портрет Буше (в коллекции Уоллеса), не теряя беспристрастности историка в увлечении человека. Была ли она одним из шедевров природы — или только одним из шедевров Буше?
Когда он писал ее, ей было уже тридцать восемь лет, и ее хрупкое здоровье подводило. Он не стал уродовать ее поверхностной чувственностью своих румяных обнаженных натур. Вместо этого он изобразил классические черты ее лица, грацию ее фигуры, мастерство ее платья, плавную нежность ее рук, «помпадур» ее светло-коричневых волос. Возможно, он усилил эти прелести своим воображением и мастерством, но даже ему не удалось передать ее веселый смех и нежный дух, не говоря уже о ее тонком и проницательном интеллекте, спокойной силе характера, стойкости ее порой безжалостной воли.
Она была красива почти с самого рождения. Но она неудачно выбрала себе родителей, и ей пришлось всю жизнь бороться с аристократическим презрением к своему происхождению из среднего класса. Ее отцом был торговец провизией Франсуа Пуассон, который так и не смог избавиться от своего имени — мистер Фиш. Обвиненный в махинациях, он был приговорен к повешению; он бежал в Гамбург, добился помилования и вернулся в Париж (1741). Мать, дочь антрепренера Инвалидов, занималась галантными делами, пока ее муж томился в Гамбурге; у нее была долгая связь с богатым генералом-фермером Шарлем Франсуа Ленорманом де Турнемом, который оплатил образование хорошенькой девочки, родившейся у мадам Пуассон в 1721 году.
У Жанны-Антуанетты Пуассон были лучшие из доступных наставников — Желиотт, великий баритон, для пения, Кребийон-пер — для элоквенции; со временем она соперничала со звездами сцены в пении, танцах и актерском мастерстве; «ее голос сам по себе был соблазнителен».110 Она научилась рисовать и гравировать, а также достаточно хорошо играла на клавесине, чтобы заслужить восторженную похвалу госпожи де Мейли. Когда Жанне было девять лет, одна пожилая женщина (которую она позже наградила за прозорливость) предсказала, что когда-нибудь она станет «любовницей короля».111 В пятнадцать лет ее красота и достижения были таковы, что мать назвала ее «un morceau de roi» — лакомством для
