Шрифт:
Закладка:
Мнения самого великого финансиста об этой работе никто, кроме, возможно, художника, не слышал. Да и художник получил только рукопожатие и сдержанное: «Хорошо. Я знал, что в этот раз у вас все получится, мой мальчик». Но и это было достаточно. А любому, кто знал старика, хватало одного взгляда на него, чтобы понять, что портретом он полностью доволен и планирует включить его в свою знаменитую коллекцию.
А Бертрам, естественно, был рад, счастлив и доволен. Но счастливее всех была жена Бертрама.
Билли просто светилась от радости и гордости. Она говорила Бертраму, что если станет гордиться им еще сильнее, то ей понадобится Приложение размером с оперный театр, чтобы вместить все лишнее счастье.
– Тихо, Билли, услышат же! – трагическим голосом возражал Бертрам, но при этом отнюдь не казался разочарованным.
Билли в первый раз встретила Маргарет Уинтроп на этом вечере. Поначалу молодая жена вела себя скромно и застенчиво. Билли никак не могла забыть былой ревности к этой красивой девушке, которую к тому же звали Маргаритой. Но застенчивость скоро прошла, и Билли снова стала собой.
Мисс Уинтроп была ею очарована и ничуть этого не скрывала. Она даже сказала Бертраму:
– Мистер Хеншоу, зачем вы ищете моделей так далеко? Почему бы вам просто не писать жену?
Билли покраснела. Бертрам улыбнулся.
– Я пробовал, – сказал он, – я рисовал ее множество раз. Честно говоря, это случалось так часто, что однажды она заявила, что я люблю в ней только наклон головы и ямочки на щеках, – весело пояснил он к смущению Билли, не понимая, что ей совсем не нравятся его слова. – Дома у меня целая мастерская разных «Билли».
– Правда? – тут же спросила мисс Уинтроп. – А нельзя ли мне взглянуть? Пожалуйста, миссис Хеншоу! Мне так хочется.
– Конечно, – пробормотали художник и его жена.
– Спасибо. Тогда я приду как можно скорее. Можно? На следующей неделе я еду в Вашингтон. Вы позволите мне прийти завтра? Например, в половине четвертого? Вам будет удобно, миссис Хеншоу?
– Вполне удобно. Буду рада вас видеть, – улыбнулась Билли. Бертрам поддержал приглашение жены.
– Спасибо. Тогда я приеду в половине четвертого, – кивнула мисс Уинтроп, уступая место группе восторженных поклонников, желавших поговорить с художником.
Во всем этом вечере Билли ждала только одна ложка дегтя. Ее добавила старая знакомая, одна из «советчиц», как Билли порой называла чересчур заинтересованных подруг.
– Конечно, они все милы, очень милы, миссис Хеншоу, – сказала эта леди, прощаясь, – но все одинаковы. Я рада, что мой муж – всего лишь адвокат. Следите, моя дорогая, чтобы, пока мистер Хеншоу переносит эти миленькие личики на холст, ни одна из них не украла его сердце. Как вы, должно быть, им гордитесь!
– Да, – спокойно улыбнулась Билли, и ее злость выдала только сила, с которой она дернула перчатку.
– Как будто я не могу доверять Бертраму! – мрачно сказала Билли самой себе, подозрительно разглядывая треснувший шов. – И как будто в мире еще не было ни одного счастливого брака, даже если лично ты о таких никогда не слышала и не читала!
На следующий день Бертрам не пришел домой на ланч. Дела увели его из дома с самого утра, но он сказал Билли, что обязательно вернется к приходу мисс Уинтроп в половине четвертого.
– Обязательно, – сказала Билли, – мне кажется, что она милая, но ты знаешь ее лучше, чем я, поэтому обязательно нужен мне здесь. И, кстати, я вовсе не собираюсь показывать ей всех твоих «Билли». Я, может быть, и тщеславна, но не настолько!
– Не беспокойся, – засмеялся ее муж, – я вернусь.
Как это часто бывает, примерно за час до половины четвертого случилось нечто, что заставило Билли выбросить из головы все мысли о визите мисс Уинтроп.
Пит уже три дня гостил у своей племянницы в Южном Бостоне. Он был вынужден, наконец, оставить службу и уйти. Новости, полученные от него накануне, были не слишком веселыми, и сегодня, после ухода Бертрама, Билли велела Элизе подать самый простой ланч и немедленно ехать в Южный Бостон к дяде. Элиза так и поступила, уйдя из дома около часа.
Вскоре после двух зашел Калдервелл, который хотел занести Бертраму букеты со вчерашней выставки. Он все еще беседовал с Билли в гостиной, когда зазвонил телефон.
– Если это Бертрам, пусть возвращается домой, его ждет компания, – рассмеялся Калдервелл вслед Билли.
Через мгновение Билли коротко вскрикнула, а потом дрожащим голосом проговорила несколько слов. Не успел он даже подумать, что же могло случиться, как она вернулась в гостиную, заливаясь слезами.
– Элиза говорит, – всхлипывала она, – что Пит умирает и хочет еще раз меня увидеть. Что мне делать? Джона с Пегги я отдала тете Ханне и миссис Грегори. Но я должна как-то туда добраться! Пит меня зовет. Дядя Уильям уже едет, и я сказала Элизе, где можно найти Бертрама. Но что делать мне? Как мне туда попасть?
Калдервелл немедленно вскочил.
– Я найду такси. Не беспокойтесь, мы туда попадем. Бедный старик. Конечно, он хочет вас видеть. Собирайтесь. Я немедленно вернусь, – сказал он, направляясь к телефону.
– Хью, как я рада, что вы здесь, – всхлипнула Билли, бросаясь к лестнице. – Я буду готова через две минуты.
Она действительно собралась за две минуты, и когда они с Калдервеллом уже ехали прочь от дома, Билли наконец вспомнила, что мисс Маргарита Уинтроп собирается сегодня днем нанести визит миссис Хеншоу и полюбоваться полной мастерской «разных Билли».
Пит был все еще жив, когда Калдервелл оставил Билли у дверей скромного маленького домика, где жила мать Элизы.
– Вы как раз вовремя, мэм, – плакала Элиза, – как хорошо, что вы пришли. Он все зовет и зовет вас.
От Элизы Билли узнала, что мистер Уильям здесь, а мистера Бертрама нет. Они не нашли ни мистера Бертрама, ни мистера Сирила.
Билли никогда не забыла того почтительного восхищения, которое отразилось на лице Пита при виде нее.
– Мисс Билли! Моя мисс Билли! Спасибо, что вы пришли, – прошептал он.
Билли с трудом удержалась от слез.
– Конечно я пришла, Пит, – тихо сказала она, взяв его худую старую руку в свою.
Пит прожил куда больше нескольких минут. Пробило четыре, потом пять, а он все еще был с ними. Иногда он открывал глаза и улыбался.
Порой он что-то говорил Уильяму, Билли или одной
