Раз или два Билли хотела задала этот вопрос Мари, но подруга была очень занята. Новый дом, который Сирил строил на холме Кори, неподалеку от Приложения, был почти готов, и Мари занималась его отделкой и обстановкой. А еще сильнее ее занимало изготовление крошечных нарядов из мягчайшего льна, кружева и шерсти, а лицо светилось такой радостью и предвкушением чуда, что Билли не хотела даже намекать на существование в мире такой книги, как «Наставления молодой жене».

Билли очень старалась не сердиться на работу Бертрама. Она пыталась не думать о том, что он не торгует углем и не играет на бирже, а смотрит на красивых женщин вроде Маргарет Уинтроп, которые приглашают его на ланч, и на очаровательных девушек вроде модели для «Розы», которая постоянно приходила в его мастерскую и проводила там долгие часы, пока Бертрам зарисовывал самый прекрасный в мире, по его утверждению, разворот плеч.

К тому же Билли пыталась не выдать Калдервеллу, что иногда все-таки ревнует Бертрама к искусству. Ни за что на свете она не позволит Калдервеллу даже подумать, что его старое пророчество о том, что Бертрам никогда не полюбит женщину иначе, чем модель, исполняется. Потому с Калдервеллом она держалась особенно весело и радостно. Впрочем, нельзя было сказать, что на самом деле она была несчастна. Только иногда, очень редко, ее пугало собственное счастье – она боялась, что рано или поздно ей или Бертраму придется за это платить.

Билли часто бывала в Приложении. Там оставались еще две пустые комнаты, и Билли не знала, кого из шести новых друзей поселить туда. Однажды в начале марта она обсуждала этот вопрос с тетей Ханной, и та сказала:

– Господи, Билли, если бы на то была твоя воля, ты бы и еще один дом завела.

– А я как раз об этом и думаю, – серьезно ответила Билли и рассмеялась, когда тетя Ханна в ужасе замахала руками. – На самом деле я на это не рассчитываю, – добавила она, – я еще не слишком долго прожила на белом свете, но достаточно, чтобы понять, что не всегда можно делать, что хочешь.

– А разве тебе когда-нибудь приходилось отказываться от своих желаний? – тихо спросила тетя Ханна.

– Да, понимаю, – Билли задумалась, – у меня столько всего хорошего, и именно для этого мне понадобился этот дом, вы же знаете. – И тут же добавила, неожиданно сменив тему: – Если бы вы только могли попробовать пончики, которые я приготовила утром!

– Да уж, – улыбнулась тетя Ханна, – Уильям говорит, что у тебя отлично получается.

– Да, наверное, – с сомнением согласилась Билли, – я, конечно, уже кое-что умею, но нужно подождать, пока Пит с Элизой снова не уедут, а Бертрам не пригласит на обед друга. Тогда уже можно будет о чем-то говорить. Думаю, теперь я могла бы приготовить что-то, кроме обгоревшей кукурузы – но вдруг у меня на самом деле ничего не получится? Если бы я только могла покупать все, что мне нужно для готовки! Но я не могу.

– Не можешь купить нужное? О чем ты?

Билли печально засмеялась.

– На любой мой вопрос Элиза отвечает: «Не знаю, мэм, как вам будет угодно». Как будто мне может быть угодно положить какое-то количество соли или взять какую-то особую кастрюльку! Господи, тетя Ханна, человек, который научился бы выращивать здравый смысл и продавать его в банках, как бобы, заработал бы состояние!

– Какой ты все-таки невозможный ребенок, – засмеялась тетя Ханна, – я часто говорила Мари… Кстати, как поживает Мари? Ты давно ее видела?

– Вчера, – просияла Билли, – у нее на спинке стула лежит целая книжка образцов обоев, на столе разложены разноцветные куски камчатной ткани для скатертей, на другом стуле валяется открытый «Учебник для молодых матерей», а в руках она держит пару детских носочков и мотки розовых, белых и голубых ленточек. Когда я помогла ей выбрать ленточки, она спросила меня, что лучше: позволить ребенку плакать и мешать Сирилу или заставить его замолчать и этим нанести ему вред, поскольку в «Учебнике для молодых матерей» написано, что плакать необходимо для развития легких.

Тетя Ханна засмеялась, а потом нахмурилась.

– Ну и ну, – резко сказала она, – я полагаю, что Сирил способен выдержать плач и смех своего собственного ребенка.

– А Мари боится, что нет, – улыбнулась Билли, – в этом и проблема. Она говорит, что ее только одно пугает, и это Сирил.

– Чепуха! – воскликнула тетя Ханна.

– Для Мари – нет, – возразила Билли. – Видели ли бы вы приготовления, которые она делает, и ее меры предосторожности. Честно говоря, когда я увидела у нее в руках детские носочки, я испугалась, что она хочет и к ним пришить резиновые подошвы. Они построили новый дом с толстенными стенами, и Мари хочет устроить детскую и кабинет Сирила на разных концах дома и собирается целыми днями держать ребенка только там… в детской, не в кабинете. Она говорит, что воспитает его очень тихим ребенком, который будет ненавидеть шум, это возможно.

– Хм! – презрительно заявила тетя Ханна.

– Если бы видели возмущение Мари! – весело продолжила Билли. – Ее кузина Джейн прислала ей самодельную погремушку, обтянутую тканью, с бубенчиками. Очень милая, но Мари ужаснулась. «Погремушка для моего ребенка? – кричала она. – Что же подумает Сирил? Разве он потерпит погремушку в доме?» И отдала ее жене привратника прямо при мне!

– Хм! – снова сказала тетя Ханна, когда Билли собралась уходить. – Мне кажется, что Мари еще стоит кое-чему поучиться, как и Сирилу.

– Наверное, – засмеялась Билли и поцеловала тетю Ханну на прощание.

Глава XIII

Пит

На этот раз Бертрам Хеншоу не имел никаких неприятных предчувствий по поводу портрета Маргарет Уинтроп. Наконец двери «Богемной десятки» распахнулись перед членами клуба и приглашенными гостями. Конечно, он не мог знать, какой грандиозный успех ждет его работу, но мог начать подозревать об этом, когда в первый же вечер друзья и знакомые засыпали его восхищенными поздравлениями.

Портрет мисс Уинтроп оказался не единственным драгоценным камнем в его короне. Его изумительно изысканная «Роза» и маленькая картина под названием «Ожидание» получили ничуть не меньше похвал. Все сомнения исчезли. Автор знаменитого «Лица девушки» снова стал самим собой. Все сошлись в этом мнении, а один всемирно известный длинноволосый критик даже заявил, что Хеншоу не только достиг своего прежнего уровня, но и превзошел его как с точки зрения техники, так и с точки зрения артистизма.

Вечер был блестящий. Представители Света –