Шрифт:
Закладка:
Грейпфруты все съели. Холодная баранина тоже была встречена с одобрением, особенно после того, как были поданы и попробованы картошка, кукуруза и помидоры. Несмотря на все это, внешне Билли представляла собой воплощение веселья.
Внутри она кипела от гнева и замирала от ужаса. И именно поэтому она постоянно смеялась, отпускала остроумные замечания и болтала с Калдервеллом, своим гостем. Гостем, который, по ее изначальному плану, должен был понять, как счастливы они с Бертрамом, какой хорошей женой она стала и как доволен Бертрам своим домом.
Уильям, поглощая обед – только очень голодный человек мог есть эту еду, – смотрел на Билли, тревожно нахмурившись.
Бертрам, кое-как съевший пару кусков, отметил оживление своей жены и внимание Калдервелла, и мрачно насупился.
Но это все не могло продолжаться вечно. Компот был подан и съеден, а кекс отвергнут (Билли забыла про кофе – впрочем, он мог получиться таким же). Потом все четверо поднялись в гостиную.
В девять часов испуганная Элиза и печальный пристыженный Пит вернулись домой и обнаружили кошмар, в который превратились когда-то опрятная кухня и столовая. В десять часов Калдервелл с видимой неохотой оторвался от оживленной Билли и попрощался. В две минуты одиннадцатого измученная, выдохшаяся Билли пыталась рыдать на плече у Бертрама и Уильяма одновременно.
– Тихо, детка. Все прошло отлично, – уговаривал ее Уильям.
– Билли, милая, – просил Бертрам, – не плачь, пожалуйста. Я больше никогда не позволю тебе войти в кухню.
При этих словах Билли подняла залитое слезами лицо, пылающее искренним негодованием.
– Я собираюсь провести там остаток своих дней, – заявила она. – Я ничего не буду делать, только готовить. Когда я думаю, что нам всем пришлось есть – и это после того, сколько времени я на это потратила, – я схожу с ума. Ты правда думаешь, что я допущу подобное еще раз?
Глава XI
У Калдервелла возникают вопросы
Наутро после ужина с мистером и миссис Бертрам Хеншоу Хью Калдервелл уехал из Бостона больше чем на месяц. Вернувшись, он первым делом навестил мистера М. Дж. Аркрайта, воспользовавшись адресом, который дала ему Билли.
Калдервелл не видел Аркрайта с тех пор, как они расстались в Париже около двух лет назад после того, как полгода бродили по Европе вместе.
Тогда Калдервелл очень любил Аркрайта, и он не стал терять ни минуты, прежде чем возобновить знакомство.
Адрес, сообщенный Билли, привел его к милому, но весьма скромному отелю рядом с Консерваторией. Калдервелл с удовольствием обнаружил Аркрайта дома, в его удобной холостяцкой квартире.
Аркрайт сердечно его поприветствовал.
– Господи! – воскликнул он. – Неужели это Калдервелл? Как поживает Монблан? Или на сей раз мне нужно спрашивать об озерах Килларни или Сфинксе?
– Еще одна попытка, – засмеялся Калдервелл, сбрасывая тяжелое пальто и устраиваясь в уютном моррисовском кресле, которое подвинул ему друг.
– Не стану, – с улыбкой возразил Аркрайт, – я никогда не делаю ставок при столь неопределенных шансах, могу только предположить разок правильный ответ, как и сделал минуту назад. Ваши перемещения слишком хаотичны и слишком разнообразны, чтобы за ними мог уследить простой смертный.
– Может быть, вы и правы, – усмехнулся Калдервелл, – в любом случае, на сей раз вы бы проиграли, потому что в это время я работал.
– А у врача вы уже были? – спросил Аркрайт, двигая по столу коробку с сигарами.
– Спасибо, – фыркнул Калдервелл, угощаясь сигарой. – Ваше благоразумие в некоторых вещах по-прежнему непревзойденно, – добавил он, погладив тонкий золотой ободок, сказавший ему, что сигара принадлежит к его любимому сорту. – Что до всего остального, то, увы, вы опять ошиблись. Я не болен, и я действительно работал.
– Да? Я слышал, что здесь есть очень хорошие специалисты. Кто-нибудь из них должен справиться с вашим случаем. И давно это началось?
Лицо Аркрайта выражало искреннюю тревогу.
– Бросьте, Аркрайт, – сказал Калдервелл, яростно зажигая спичку, – я признаюсь, что никогда не выказывал особой страсти к работе. Но можно ли этого ждать от человека, который родился в целой дюжине рубашек разом? А я такой и есть, по словам Бертрама Хеншоу. Он же спрашивал, пытался ли я когда-либо поесть самостоятельно, и, возможно, он прав, потому что меня всегда кормили.
– Да уж пожалуй, – рассмеялся Аркрайт.
– И это правда. Я собираюсь есть самостоятельно и зарабатывать себе на пропитание. Я целый год не лазал по горам и не греб в каноэ. Я провел это время в Чикаго, знакомясь с Джоном Доу и Ричардом Роу [20].
– То есть с правом?
– Да. Я немного изучал его здесь, до нашей встречи несколько лет назад. Билли мне тогда отказала.
– Билли? Миссис Хеншоу?
– Да. Мне казалось, я вам говорил. Она отвергла мое примерно сотое предложение с таким пылом, что я утратил всякий интерес к Бостону и уехал. Но я вернулся. Друг моего отца пригласил меня сюда, сказав, что в его юридической конторе есть хорошее место. Я приехал месяц назад и принял его предложение. Потом уехал обратно за вещами. Теперь я снова здесь, и вы все обо мне знаете. Расскажите мне о себе. Вы выглядите свежим, как только что отчеканенная монета, хоть и сбрили бороду. Это реверанс в сторону Мэри Джейн?
Аркрайт махнул рукой.
– Михаэль Джеремайя, будьте так любезны. Мэри Джейн больше нет, – горько сказал он.
Калдервелл удивился, а потом хихикнул.
– Михаэль Джеремайя, – повторил он, глядя на тлеющую сигару. – Подумать только, как терзали меня эти таинственные буквы «М. Дж.». Вы хотите сказать, – добавил он, – что больше никто не зовет вас Мэри Джейн?
– Если им дорога жизнь, то нет.
– О! – Калдервелл с любопытством отметил, что в глазах собеседника вспыхнуло пламя. – Я понял, Михаэль Джеремайя.
– Спасибо, – Аркрайт немного расслабился, – честно говоря, я устал от Мэри Джейн.
– Хорошо, так тому и быть, – кивнул Калдервелл, задумчиво глядя на друга. – И все же расскажите мне о себе.
Аркрайт пожал плечами.
– Нечего рассказывать. Вы все сами видели. Я здесь.
– Хм. Очень мило, – фыркнул Калдервелл. – Ну раз вы не хотите рассказывать, я расскажу. Я видел Билли около месяца назад. Очевидно, вы пробрались в оперу, как и угрожали тем вечером в Париже, но вовсе не
