следующие три дня она вдруг превращалась в какой-то блуждающий огонек, отвечала на все вопросы уклончиво и ни на секунду не интересовалась, куда Бертрам ушел и когда он придет. В результате бедный Бертрам начинал казнить себя, не понимая, чем он ее расстроил. Затем, когда он уже готов был спросить ее, в чем все-таки дело, она снова менялась. Возвращалась прежняя Билли – радостная, веселая и преданная, не занятая никем и ничем, кроме его персоны. Но едва он успевал поверить, что его Билли снова с ним, она опять куда-то исчезала – пела с Аркрайтом и Алисой Грегори, играла с Томми Данном, занималась делами клуба или церкви – чем угодно, кроме него.

Билли совсем не подозревала, что Бертрама это все удивляло и нервировало. Она была уверена, что взращивает в себе безразличие, находит себе интересы и становится дубом.

Прошел декабрь и наступил январь. Вернулась в Бостон мисс Маргарет Уинтроп. Бертрам утверждал, что его рука «в полном порядке», и немедленно начал писать новый портрет. Билли все чаще оказывалась предоставлена самой себе, потому что Бертрам приступил к новой работе с невероятным энтузиазмом, вызванным прекращением вынужденного безделья и всепоглощающим желанием доказать, что, несмотря на неудачу первого портрета, он все же может написать Маргарет Уинтроп так, чтобы оправдать себя, дать ответ критикам и порадовать испуганных когда-то друзей. Ощущая все это, он с головой ушел в работу и порой очень сильно задерживался, когда мисс Уинтроп находила время между своими светскими обязанностями и позировала ему.

В такой день, примерно в середине месяца, Билли позвали к телефону в половине первого – звонил ее муж.

– Билли, милая, – начал Бертрам, – если не возражаешь, я приму приглашение мисс Уинтроп на ланч. Мы изменили позу – нам обоим не нравилось, что получалось, – но еще не совсем выбрали новую. У мисс Уинтроп будет днем два свободных часа, которые она сможет уделить мне, если я останусь. Конечно, я бы предпочел остаться.

– Конечно, – согласилась Билли преувеличенно бодро.

– Спасибо, милая. Я знал, что ты поймешь, – довольно вздохнул Бертрам. – Ты же понимаешь, что такое целых два часа! Я не могу упустить такой шанс.

– Конечно не можешь, – снова согласилась Билли.

– Хорошо. Тогда до вечера, – попрощался он.

– До свидания, – весело ответила Билли. Повесив трубку, она тряхнула головой.

– Новая поза, ничего себе! – злобно пробормотала она. – Это что, после всего, что они перепробовали за прошлый год, какие-то еще позы остались?

Немедленно после ланча Пит и Элиза поехали в Южный Бостон навестить мать Элизы. Вскоре после их отъезда Бертрам снова позвонил жене.

– Солнышко, я забыл тебе сказать, что утром повстречал в подземке старого друга. Я вспомнил, что ты просила приглашать друзей домой, и поэтому пригласил его на вечер. Ты же не против? Это…

– Конечно не против. Я очень рада, – быстро ответила Билли (до сих пор любое упоминание о том ужасном «испытании» бросало Билли в дрожь), – я хочу, чтобы ты всегда звал друзей домой, Бертрам.

– Хорошо, милая. Мы приедем в шесть часов. Это Калдервелл. Ты же помнишь Калдервелла?

– Ты же не имеешь в виду Хью Калдервелла? – слабо спросила Билли.

– Конечно его, – Бертрам странно рассмеялся и добавил шепотом: – Когда-то я думал, что не стану приводить его домой к тебе. Я слишком ревновал, но теперь… пусть он поймет, что потерял.

– Бертрам!

Но Бертрам только рассмеялся и весело попрощался с ней.

Билли повесила трубку и обессилено привалилась к стене.

Калдервелл! Он пригласил к обеду Калдервелла! Помнит ли она Калдервелла? Да уж конечно помнит! Как можно забыть мужчину, который в течение года или двух делал тебе предложение с такой же регулярностью (и легкостью!), с которой переворачивал новый листок календаря. И кстати, это не он ли сказал, что Бертрам никогда не полюбит ни одну женщину иначе, чем натурщицу? А теперь он придет на обед! Вместе с Бертрамом!

Ну и ладно. Она ему покажет! Он увидит, что Бертрам любит ее, именно ее, а не подбородок или поворот головы. Он увидит, как они счастливы, какой чудесной женой она стала, и как Бертрам доволен своим домом. Он увидит! Билли немедленно подобрала юбки и побежала наверх, чтобы выбрать самое изящное домашнее платье, соответствующее этому случаю. Наверху ее отвлекли еще несколько дел, так что к своему туалету она приступила только в четыре часа. Пока она решала, лучше ли показаться величественной и впечатляющей в роскошном синем бархате, отделанном горностаем, или уютной и домашней в золотистом крепдешине, телефон зазвонил снова. Элиза и Пит все еще не вернулись, так что Билли ответила на звонок сама.

Она услышала дрожащий голос Элизы.

– Это вы, мэм?

– Что такое, Элиза?

– Да, мэм. Я насчет дяди Пита звоню. Он нас всех до смерти напугал!

– Пит? Он что, заболел?

– Да, мэм, заболел. То есть да, заболел, но теперь ему уже лучше, слава богу! – бормотала Элиза. – Но он еще не в себе. Он весь белый и трясется. Вы не против, если мы не придем домой до самого вечера?

– Конечно нет! – быстро ответила хозяйка Пита. – Не смейте возвращаться, пока ему не станет лучше, Элиза. Оставайтесь там до завтра.

Элиза жалко рассмеялась.

– Спасибо, мэм, но дядю Пита тут не удержишь. Если он сможет хоть пять шагов сделать, то немедленно убежит. Но пока он не может, говорит, что ему быстро станет лучше. У него и раньше такое было, но никогда так сильно. Он боится, что, если он немедленно не вернется домой, будет очень плохо.

– Ерунда! – решительно заявила миссис Бертрам Хеншоу.

– Да, мэм. Я знаю, что вы так думаете, – от всей души сказала Элиза, – вы же понимаете, я не могу оставить его одного. И все равно мне придется остаться, потому что от матери моей толку не больше, чем от мокрой тряпки, так она напугалась. Да она и сама нездорова. Так что, если вы справитесь…

– Конечно справимся! Скажи Питу, чтобы он не беспокоился. Мы очень за него тревожимся.

– Спасибо, мэм. Тогда мы вернемся вечером, – вздохнула Элиза.

Билли в ужасе повесила трубку.

– Пит болен, – сказала она себе, – мне это очень не нравится. А ведь он такой преданный, что наверняка придет… – тут Билли вскрикнула и рухнула в ближайшее кресло.

– Но ведь к ужину придет Калдервелл! – прорыдала она.

Целых две минуты Билли смотрела в никуда. Потом побежала к телефону и позвонила в Приложение. Ответила тетя Ханна.

– Тетя Ханна, ради всего святого, если вы меня любите, – взмолилась Билли, – немедленно пошлите к нам Розу! Пит болен, он