Шрифт:
Закладка:
Вершители народных судеб, сильные мира сего, словно следуя чьёму-то злому приказу, подыгрывают циничному веку.
Заимствованные на Западе эксперименты с системой образования и отказ от книжной культуры, искажение исторической памяти и пренебрежение к семейным ценностям, культивирование пошлости и бездарности становятся сегодня едва ли не государственной политикой. Разбитные телешоу и масскультура всё больше отупляют и нивелируют людей, лишают их надежды на будущее. Новые властители дум – блогеры и шоумены кликушествуют: эпоха народных героев, поэтов, мыслителей закончилась – наступила эра потребителя! Кажется, ещё немного – и все мы превратимся в зомби, в клонов, в человекоподобных роботов…
Но ведь потребители, обыватели были всегда: в Древнем Риме, в Средние века и в Новое время. Как это ни парадоксально прозвучит, именно они, обыватели, несли на своих плечах историю человечества – сеяли, строили, воевали, женились, рожали и растили детей…
Это простое обстоятельство и вселяет в меня зыбкую надежду: возможно, обыватель – неизменно действующее лицо всех эпох – переживёт и нынешнюю. А если переживёт, то, даст Бог, не утратит способность мыслить, чувствовать, сопереживать, сохранит в себе всё же совестливую душу…
И, значит, для людей на нашей планете жизнь не закончится, род человеческий не прервётся.
Тогда вместе с новыми землянами, сохранённая в их перепутанных генах, непременно будет жить и моя древняя фамилия, которая, как заметил дед Иван, с потолка не берётся.
Родова
Сказ
Жил-был, слышь-ко, один Обыватель. Самый что ни на есть обычный Обыватель, каковых у нас в каждом околотке, в селе или городишке захудалом сыщется изрядно.
Как того Обывателя звали-величали, мне неведомо. Память не сохранила его имени. Да и зачем, скажите, помнить его имя? Обыватель ведь не был знаменитым человеком…
Родился Обыватель в простой семье таких же обывателей, ничем от других обывателей не отличающихся.
Как же так, не согласится вдумчивый читатель: не может быть, чтобы человек не обладал какой-то особинкой, каким-то своим умением и талантом! Ведь и воробей от воробья отличие имеет.
Конечно же, вдумчивый читатель прав: так не бывает. И родители нашего Обывателя, и он сам, наверное, такими отличиями и собственными чертами обладали, да только не запомнились они окружающим. Ибо жили вокруг Обывателя и его семьи самые обычные люди, занятые своей обычной жизнью. Жили как все, работали как все…
И Обыватель, когда подрос, таким же стал.
Теперь уже и не важно, что за профессию он имел. Но точно можно сказать, что делом он занимался самым обыкновенным и работал там, где обычно обыватели работают, – не лучше и не хуже других. А если в чём-то и оказывался лучше, то этого почему-то не замечали. Сам же Обыватель своими умениями не хвастался и нисколько не расстраивался, что по обыкновению остаётся в тени.
Главным умением казалась ему, Обывателю, способность жить. Просто жить и радоваться каждому дню, который выпадает. Солнце светит – хорошо. Дождик идёт, и это ладно. Всему радовался Обыватель: первой зелёной травке и осеннему листопаду, хлёсткой позёмке и мартовскому колючему насту…
В быту он был неприхотлив, довольствовался самыми простыми вещами, в еде – непривередлив. С удовольствием ел, когда было что поесть, и не ропща переносил нужду, когда случались трудные времена.
Случилось и нашему Обывателю на войне побывать. Но и там он оказался обычным солдатом, не лучше и не хуже других. Как все, поднимался в атаку и рыл окопы, наступал и отступал, кричал «ура» и стоял в дозоре, потел и мёрз, стаптывал сапоги в долгих переходах и ползал под огнём…
Выполнял свою солдатскую работу Обыватель исправно, но при этом опять же ничем не выделялся. Все бегут на врага, и он бежит. Все стреляют, и он не отстаёт. Но вперёд не высовывался, к начальству не ластился. Неудивительно, что обошли Обывателя стороной звонкие ордена и медали, окромя тех, конечно, что всем солдатам воевавшим положены. Несколько раз цепляли Обывателя вражьи пули, и взрывная волна не однажды контузила, однако вернулся он с войны на своих ногах. Руки целы и голова на плечах.
Пришёл Обыватель в родную сторонку, а дом его, как и все дома в округе, в развалинах. Впору плакать, да некогда. Надо дом поднимать и мирную жизнь налаживать. И опять работал Обыватель как все: и дома строил, и завод восстанавливал…
И ещё больше полюбил он свою мирную обывательскую жизнь, когда встретил её, Обывательницу, – простую, веснушчатую, улыбчивую, ладную.
Сошлись они, стали жить-поживать, как у обывателей водится.
Много лет прожили душа в душу. Конечно же, как и у всех обывателей, были в их жизни и горести, и хворости, и неприятности разные. Но были они такими обычными, что и говорить о них не хочется, ведь жили-то Обыватель со своею Обывательницей дружно, душа в душу, и даже если случались какие-то неприятности, радоваться жизни не переставали.
Дожили так до глубокой старости. Когда же в свой час умерла Обывательница, наш Обыватель больше не женился, стал дальше коротать свой век – изо дня в день, из месяца в месяц.
Прожил Он долго, более ста лет, всё дивясь, что травка во дворе зелёная, и небо голубое, и воробьи весело чирикают…
Покинул сей мир Обыватель, как обывателю и положено, тихо и мирно. Вечером лёг, уснул и – не проснулся.
Похоронили его без пышных проводов и духового оркестра, как Он завещал – рядом с Обывательницей, на обычном, самом что ни на есть обывательском кладбище. И памятник над могилкой поставили самый что ни на есть обыкновенный, ничем от других не отличающийся.
Вскоре после сороковин опять же, как водится, забыли о нашем Обывателе все другие обыватели. Ведь про таких, обычных людей и вспоминать как будто нечего: родился, жил, почил…
Да и правду сказать, обывателям некогда горевать об ушедших: у них, у живых, своих каждодневных обывательских проблем не перечесть…
На этом можно было бы и закончить сей сказ.
Но надобно добавить, что было у нашего Обывателя три сына, которые своего родителя не забыли. Они и могилку его постоянно навещали, и детям и внукам своим помнить о нём заповедовали.
Один из них, говорят, был Полковником, второй – Философом, а третий – Поэт – написал книгу, такую же, как эта, а то, может быть,
