Шрифт:
Закладка:
Замерев на месте, аданет представила то, что описывала своей кривой лапой трусливая курица: крупная девушка с усами и короткой стрижкой, с перевязанной ногой сидит запертая в комнате, около двери в которую выставлена охрана, а несчастные приёмные родители пытаются с ней говорить. Действительно страшно, только это совсем иной страх, а не как у безмозглой курицы из-за громкого звука во дворе.
***
На Белемире не было лица. Просидев безвылазно в библиотеке две ночи и день, книжник пришёл к супруге и, приказав нянькам заняться Береном, заговорил вполголоса, шмыгая носом:
— Я не представляю, что теперь делать. Я не смогу согласиться на казнь нашей девочки, но ведь оставлять в Фиримаре её тоже нельзя! Но если изгнать, куда она пойдёт? Это ведь верная смерть для неё! А держать в тюрьме… Когда думаю о том, как она чахнет в камере, слёзы наворачиваются! Да, она нам не родная, но ведь и не чужая, правда?
— Давай попробуем поговорить с нашей дочкой вместе, — взяв мужа за руку, предложила Аданель-старшая. — Я верю: однажды она всё расскажет. Напишет. Она ведь грамотная девочка!
— Знаешь, чего я боюсь? — с трудом произнёс Белемир. — Что вдруг окажется… что это чисто женское, из-за ваших кровотечений, что она не как все женщины просто становится бешеная и плаксивая, а готова убивать! Понимаешь, если её поступок был не заговором или личной местью, то мы не сможем защитить Аданель.
— Она всегда была странной девочкой, — напряжённо застыла женщина, — но что ей сделал Брегор?
— Как что? — книжник посмотрел жене в глаза. — Он при строителях обвинял меня в недосмотре. Да, не говорил этого прямо. Но ведь всё равно ответственность за кражу стройматериалов на мне. Просто… — он покачал головой. — Ты представляешь, что будет, если Аданель станет бросаться с оружием на всех, кто повышает на нас голос?
— Я не знаю, что делать, — Аданель-старшая заплакала. — Но мы должны понять, зачем она это сделала. Если кто-то её заставил, необходимо понять, кто именно.
— Разумеется, — отведя взгляд, Белемир покачал головой. — Мы обязаны найти заговорщиков, потому что в противном случае подозревать станут меня.
— Нас.
— А тебя почему? — книжник искренне изумился. — Зачем женщине власть над народом?
***
Долго сдерживать слёзы не получалось, однако откладывать разговор с дочерью было бессмысленно. В Фиримаре давно действовал единый для всех закон: преступник обязан в полной мере возместить ущерб пострадавшим, если речь идёт о краже, разбое или ином причинении вреда, вроде поджога, выбитого окна и тому подобного. Если же дело касалось убийств, избиений, изнасилований, злодея отдавали близким жертвы или самой жертве. В таком случае самосуд, каким бы жестоким ни был, преступлением не считался. В случае отсутствия родственников убитого, виновника казнил палач. Разумеется, каждый случай отдельно рассматривался, порой судебные разбирательства затягивались, осложняя жизнь и виновным, и невиновным. Представляя, что придётся годами ждать приговора для несчастной приёмной дочери, Аданель впадала в отчаяние.
Не помня, что сказала охране у двери, и сказала ли вообще, женщина вошла вместе с мужем в комнату, где держали взаперти приёмную дочь. Не сажать её в тюрьму удалось договориться не сразу и то только из-за перелома ноги. Лекари согласились, что в холоде и сырости подвала травма будет заживать плохо, и возможны осложнения.
— Малышка моя… — выдохнула Аданель, снова расплакавшись.
Сидя на кровати, поджав здоровую ногу, девушка демонстративно отвернулась.
— Дочь, — Белемир положил перед ней дощечку с листом бумаги и протянул перо, обмакнув в чернила, — прошу, будь благоразумной. Мы уже говорили с тобой, и мама говорила. Пожалуйста, не прикрывай тех, кто заставил тебя идти на преступление. Пойми, друзья так не поступают! Возможно, того, кто говорил тебе плохо о Брегоре, тоже кто-то обманул. Помоги нам разобраться, прошу тебя!
Ответа не последовало, перо так и осталось в руке книжника.
— Мы же любим тебя, доченька! — всхлипнула старшая Аданель, смотря на девушку умоляюще.
Не смотря на отца, Аданель-младшая вырвала у него перо и быстро неровно вывела буквы, а потом резко подняла и развернула лист в сторону приёмной матери, чтобы та точно прочитала и правильно поняла молчаливое высказывание:
«Пошла вон».
Ахнув, женщина взглянула на супруга, тот, поджав губы, кивнул, мол, выйди. Когда за Аданель-старшей закрылась дверь, Белемир сделал глубокий вдох и снова повторил вопрос.
На бумаге появилась надпись: «Пошёл вон».
— Да почему ты так поступаешь?! — не выдержал книжник. — Не понимаешь, что никто не поверит, будто ты сама решила убить вождя?! Да даже если ты — чокнутая баба, которой хочется убивать, потому что башкой повёрнута, никто в это не поверит! Ты понимаешь, что все будут думать на меня?! Пиши, кто заставил тебя убить вождя! Пиши, я сказал! Иначе в тюрьму брошу! И мать тебе не поможет!
Ладони Аданель затряслись, девушка смахнула перо с дощечки и ткнула пальцем в надпись.
— Хорошо, — Белемир сжал кулаки и встал. — Я пойду вон. Но я всё равно узнаю, кто это был, ясно тебе, тварь неблагодарная?!
Листок, дрожа, устремился в сторону книжника на всю длину вытянутой руки.
— Посиди, подумай, — взял себя в руки мужчина и вылетел за дверь. Посмотрев приёмному отцу вслед, Аданель тихо завыла, закрыв лицо подушкой.
Как же можно выдать любимого? Это ведь предательство!
***
— Как ты, братец?
Андрет зашла в комнату, когда приехавшие из добровольного изгнания мама и дед перестали причитать, учить Брегора жизни и удалились.
— Полагаю, лучше, чем ты, — скривился вождь, подняв усталые глаза на сестру.
Под одеждой уже не виднелись окровавленные бинты, однако, Андрет знала — старший брат пока ещё редко встаёт с постели.
— Вернуться хочешь?
Аданет села за стол, молча посмотрела на не слишком аккуратно сложенные книги.
— Я думала об этом, — призналась она без охоты. — Но меня же ядом заплюют.
— Не посмеют, — твёрдо сказал Брегор. — Я узнавал — Фаранор до сих пор не женат.
— Думаешь, он меня простит?
Беоринг осторожно кивнул.
— Его пьяница-брат меня со свету сживёт! — подумав, вздохнула Андрет. — Он меня постоянно оскорблял, даже побои не действовали! Ему негде жить, и он постоянно ночует у Фаранора! Представляешь, что он теперь будет творить?
— Проблема только в нём? — Брегор спросил не сразу, лицо
