Себастьян быстро повернулся и в сотне ярдов увидел обращенные к нему два лица, черное и красное, а рядом плавал мешок с пробкой.

– Флинн!

– Будем прощаться, Бэсси, – отозвался Флинн. – Этот фриц возвращается и скоро всех нас прикончит. Смотри! Там уже установили пулеметы. Увидимся на том свете, мой мальчик.

Себастьян быстро оглянулся на немецкий корабль и на капитанском мостике увидел группу людей в белоснежной форме.

* * *

– Ja, да там кое-кто еще барахтается, – сказал Флейшер.

Он позаимствовал у капитана бинокль и осмотрел замусоренное обломками место, где затонуло разбитое суденышко.

– Капитан, не пора ли воспользоваться вашими «максимами»? Было бы гораздо быстрей, чем отстреливать их по одному из винтовок.

Капитан фон Кляйн ничего не ответил. Он стоял на своем мостике, высокий, слегка сутулый, и, заложив обе руки за спину, разглядывал обломки кораблекрушения.

– В гибели всякого корабля есть все-таки нечто печальное, – пробормотал он. – Даже такого маленького и грязного. – Он вдруг расправил плечи и повернулся к Флейшеру. – Ваш катер, комиссар, ждет вас в устье Руфиджи. И я сейчас доставлю вас туда.

– Но сначала покончим дело с этими… уцелевшими.

Выражение лица фон Кляйна сделалось жестким.

– Комиссар, я потопил это судно потому, что считал это своим долгом. Но теперь я не уверен в том, что мой рассудок не был затуманен гневом. Я не желаю и далее отягощать свою совесть, расстреливая из пулемета спасшихся гражданских людей.

– Тогда вы должны их всех выловить. Я должен их арестовать и отдать под суд.

– И в полиции я не служу, – отозвался капитан, и лицо его немного смягчилось. – Вон тот, кто палил в нас из винтовки. Мне кажется, он человек не робкого десятка. Возможно, конечно, он преступник, но, живя в этом мире, я еще не успел очерстветь и умею ценить мужество как таковое. Мне бы очень не хотелось знать, что я спас этого человека для виселицы. Пусть море само все рассудит и исполнит свой приговор. – Он повернулся к лейтенанту. – Кайлер, приготовьте к спуску спасательный плотик.

Лейтенант молчал, недоверчиво глядя на командира.

– Вы меня слышите?

– Да, мой капитан.

– Тогда исполняйте, это приказ.

Не обращая внимания на визгливые протесты Флейшера, фон Кляйн подошел к штурвальному:

– Изменить курс так, чтобы пройти мимо уцелевших на дистанции не меньше пятидесяти метров.

* * *

– Вот он, идет на нас, – скупо оскалившись, невесело произнес Флинн, глядя, как крейсер тяжело разворачивается в их сторону.

Вокруг раздавались жалобные, как крики чаек, вопли плавающих на воде людей: они молили о пощаде, совсем крохотные и жалкие на необъятных просторах океана.

– Флинн! Посмотри на капитанский мостик! – донесся до него голос Себастьяна. – Видишь его там? В серой форме?

Флинн почти ничего не видел: в глазах плавали темные пятна, его лихорадило, глаза застилали слезы от боли в ране, разъедаемой соленой морской водой, однако он смог разглядеть на капитанском мостике крейсера среди ярких пятен белоснежной морской формы серое пятно.

– Кто это? – крикнул он.

– Ты оказался прав. Это Флейшер, – прокричал в ответ Себастьян.

Флинн тут же принялся ругаться.

– Эй, грязный, жирный мясник! – орал он, пытаясь поудобней устроиться на плавающем мешке с пробкой. – Слышишь меня, ночной горшок шлюхи! – Крик его покрывал негромкий рокот работающих вхолостую двигателей крейсера. – Ну давай же, давай, свинья, кровавый мешок с костями!

Высокий корпус крейсера был уже совсем близко, и было видно, как грузная фигура в сером повернулась к стоящему рядом офицеру в белом кителе и, горячо жестикулируя, стала о чем-то его просить.

Офицер отвернулся и двинулся к поручням мостика. Перегнулся и помахал группе матросов на палубе внизу.

– Все правильно! Прикажи им стрелять! И давай с этим покончим! Прикажи им…

Матросы внизу подняли над бортом какой-то большой квадратный предмет. Вот он полетел вниз и с громким плеском упал возле борта на воду.

Флинн сразу умолк и, не веря своим глазам, смотрел, как офицер в белой форме поднял правую руку… что это? Неужто он отдает ему честь?

Рокот двигателей усилился, крейсер двинулся с места, стал набирать скорость и разворачиваться носом на запад.

Флинн O’Флинн истерически, исступленно и вместе с тем облегченно расхохотался. Он сполз с мешка, наполненного пробкой, голова его наклонилась вперед, и теплая зеленая океанская вода заглушила его хохот. Мохаммед едва успел ухватить его за седые волосы и не дал утонуть.

14

Себастьян добрался до плотика, схватился за конец веревки, – смотанные кольцами, они свисали со всех его сторон. Отдышался немного, забрался на плотик и лег, продолжая хватать ртом воздух и глядя, как на запад удаляется боевой крейсер. С одежды его ручьями стекала теплая, как и его собственное тело, вода.

– Господин! Помоги нам!

Этот голос заставил его пошевелиться, и он принял сидячее положение. В воде, теряя последние силы, барахтался Мохаммед, пытаясь подтащить к плотику вцепившегося в мешок с пробкой Флинна. К плотику, шлепая руками по воде, плыло не менее дюжины других матросов и стрелков – те, кто плохо умел плавать, уже совсем ослабели, их крики становились все более жалобными, а движения все более отчаянными и лихорадочными.

Себастьян увидел привязанные к плотику весла, торопливо достал охотничий нож, перерезал веревку, схватил одно из них и принялся грести к Мохаммеду с Флинном. Плотик двигался медленно, оказался тяжелым и неповоротливым, вёсел не слушался, так и норовил рвануть куда-нибудь не в ту сторону.

Вот один матрос-араб добрался до плота, вскарабкался на него, за ним еще один, и еще. Они тоже стали отвязывать весла и помогать грести. Мимо проплыло тело одного из стрелков, обе ноги его были оторваны выше колена, из рваных обрубков торчали кости. Таковой оказался не один, среди плавающих обломков попался и другой, поверхность воды вокруг него была покрыта розовато-бурыми пятнами крови, которые разносились течением, привлекая акул.

Первую увидел араб, гребущий рядом с Себастьяном, заметил и, указывая на нее веслом, сразу закричал. Акула, как охотничий пес, рыскала под водой, а когда приближалась, преодолевая морское течение, хвостовой плавник ее пенил воду. Все сразу почувствовали ее голодное возбуждение при виде свежатинки. Под водой хорошо просматривалось длинное и гибкое тело хищницы. Еще не из самых крупных экземпляров. В длину не больше девяти футов и весом где-то фунтов сотни четыре, но такая вполне способна откусить тебе ногу. Пятна крови на воде ее уже больше не интересовали, теперь ее привлекали движения плавающих в воде живых людей, и она, видно, решила, что настал ее час.

– Акула! – заорал Себастьян Флинну с Мохаммедом, барахтающимся