– Мохаммед… – заикаясь от волнения, проговорил он. – Мохаммед, эти сети…

Он снова посмотрел вдаль – протока все еще была пуста. Он взглянул вперед и увидел, что они приближаются к следующей излучине, штурвальный уже выкрикивал команды перед тем, как сделать поворот оверштаг.

– Вот эти сети, – повторил Себастьян. – Я хочу… надо протянуть их поперек протоки.

Мохаммед в ужасе уставился на Себастьяна, его и без того морщинистое лицо сморщилось еще больше: он не верил своим ушам.

– Отрезать поплавки. Оставлять только каждый четвертый, – проговорил Себастьян, схватил Мохаммеда за плечи и в страшном возбуждении потряс его. – Надо сделать так, чтобы сеть под водой провисла, понимаешь? Они не должны заметить ее.

Они уже почти подошли к повороту.

– Поставим сеть сразу за поворотом, – приказал Себастьян, вытянув вперед руку.

– Зачем, господин? – взмолился Мохаммед. – Мы должны убегать от них. Они уже близко.

– У них там есть винт, ты понял?! – заорал Себастьян прямо ему в лицо и помотал перед ним вкруговую рукой. – Надо сделать так, чтобы сеть намоталась на винт, понятно?

Мохаммед еще какое-то время изумленно смотрел на него, а потом радостно оскалился, обнажив беззубые десны.

Они работали с неистовой поспешностью, а тем временем приглушенный стук парового двигателя становился все громче, все настойчивей.

Кораблик двигался тяжело, нехотя, словно противился усилиям штурвальных направить его движение поперек протоки. Повинуясь попутному ветру, он то и дело сворачивал, угрожая тем самым запутать в сети собственный руль. Но подпрыгивающие на волнах поплавки в конце концов протянулись в ряд, от мангровых зарослей с одной стороны к противоположному берегу, пока в состоянии мрачной сосредоточенности Себастьян с помощью возглавляемых Мохаммедом людей потихоньку травил сеть с кормы корабля. Каждые несколько минут то один, то другой поднимал голову и вглядывался в сторону излучины, ожидая увидеть появление немецкого катера и услышать сухие выстрелы «маузеров».

Корабль, оставляя за кормой ряд поплавков, постепенно приближался к северному берегу, и тут вдруг Себастьян увидел, что сеть оказалась коротка: не хватало примерно пятидесяти ярдов. В линии обороны будет серьезная брешь. Если катер пройдет поворот, держась этого берега, они пропали.

А дыхание паровой машины слышалось уже совсем близко, так близко, что Себастьян слышал металлическое повизгивание коленчатого вала.

И тут еще возникла другая проблема. Как закрепить конец сети? Если оставить его свободным, сеть снесет течением, и путь для катера будет, считай, открыт.

– Мохаммед, тащи-ка сюда бивень. Самый крупный. Быстро! Бегом!

Мохаммед умчался прочь и вернулся немедленно, а с ним двое стрелков, согнувшихся под тяжестью длинного, изогнутого слоновьего клыка.

Непослушными от спешки руками Себастьян привязал клык к концу сетевой веревки. Потом, кряхтя от усилий, они с Мохаммедом перевалили его через борт и бросили в воду. Как только раздался плеск, Себастьян, махнув рукой по направлению течения, крикнул кормчему: «Пошел!» К счастью араб догадался и повернул руль поперек течения. Корабль развернулся и снова двинулся в сторону моря.

Не говоря ни слова, Себастьян и его стрелки выстроились на корме и стали внимательно наблюдать, что происходит на повороте протоки. Пальцы каждого из них крепко сжимали короткоствольную винтовку-слонобой, лица у всех были суровы и сосредоточенны.

Пыхтение паровой машины становилось все громче и громче.

– Стреляйте, как только появится из-за поворота, – приказал Себастьян. – Чем чаще, тем лучше. Они должны смотреть только на нас, тогда не заметят сетки.

Оставляя за собой клубящийся из трубы хвост серого дыма, катер обогнул мыс и вышел из-за поворота, на носу его развевался трехцветный, красно-желто-черный имперский флаг. Небольшое, аккуратное судно длиной в сорок футов, с низкой посадкой, с небольшой палубной рубкой в кормовой части, сияющей в ярких лучах солнца белой краской, уверенно резало воду, образуя по обеим сторонам носа, словно седые усы, белоснежную пену.

– Огонь! – заревел Себастьян, увидев собравшихся на передней палубе солдат-аскари. – Огонь!

Голос его утонул в дружном залпе крупнокалиберных винтовок. Один из аскари, широко раскинув руки, замер на мгновение в позе распятия, откинулся назад и, шмякнувшись спиной о палубную рубку, тихонечко сполз на палубу. Товарищи его рассыпались в разные стороны, ныряя и прячась за стальным бортом. На палубе осталась только одна фигура, дородная, в светло-серой форме германских колониальных войск, в фетровой шляпе с широкими опущенными полями и сияющими золотом погонами на плечах. Себастьян поймал его на мушку, совместил ее с прорезью прицела и нажал на спусковой крючок. Винтовка радостно подпрыгнула, приклад ударил в плечо, и он увидел, как с поверхности реки в сотне ярдов позади катера поднялся фонтан брызг. Себастьян выстрелил снова и, предчувствуя жесткую отдачу в плечо, закрыл глаза. Когда он снова открыл их, немецкий офицер продолжал стоять и, вытянув правую руку, стрелял в Себастьяна из пистолета. Стрелок он оказался куда более опытный, чем Себастьян. Пули, выпущенные им, жужжа, пролетали совсем близко от головы или же смачно шлепались о борт парусника.

Себастьян торопливо нырнул за бочку с водой и выцарапал из патронташа еще пару зарядов. Аскари тоже вступили в бой, на фоне глухих, гулких выстрелов из слонобоев трескучий, ломкий огонь «маузеров» звучал гораздо отчетливей и громче.

Себастьян осторожно приподнял голову над бочкой и выглянул. Катер плавно вписался в поворот, с внезапным смятением Себастьян понял, что немецкое судно проскочит мимо сети футов на двадцать. Он выронил винтовку на палубу и вскочил на ноги. Вражеская пуля свистнула прямо возле его уха так громко, что чуть не повредила барабанную перепонку. Он непроизвольно пригнулся, потом еще раз прикинул траекторию движения катера и бросился к рулевому.

– В сторону! – закричал он, охваченный волнением и страхом.

Он грубо оттолкнул его от румпеля и повернул руль под прямым углом к курсу. В опасной близости к сети парусник развернулся корпусом поперек протоки и пошел наперерез катеру. Себастьян оглянулся и увидел, что толстый немецкий офицер, повернувшись к рулевой рубке, что-то кричит туда – видимо, отдает приказ. Почти немедленно нос катера взял в сторону, словно вторя маневру парусника, и в груди Себастьяна поднялась волна радости. Теперь катер шел прямо на ряд маленьких, обозначающих расположение сети черных поплавков.

Себастьян увидел, как немецкий катер на полном ходу врезался в сеть, и от радости у него перехватило дыхание. Он еще крепче сжал румпель, да с такой силой, что, казалось, костяшки сейчас прорвут кожу, и из груди его вырвался ликующий стон облегчения.

Ряд поплавков неожиданно исчез под водой, оставив после себя на поверхности лишь легкую рябь. Еще секунд десять катер мчался вперед, потом ровный рокот двигателя сменился громким стуком, скорость движения