Шрифт:
Закладка:
Команде с энтузиазмом бросились помогать носильщики и стрелки Флинна, сообща они подняли наконец выцветший и заплатанный парус. Ветер подхватил и раздул его. Палуба слегка наклонилась, и двое арабов помчались к штурвалу. Под носовой частью послышалось негромкое журчание разрезаемой воды, а от кормы протянулся широкий маслянистый след. Арабы с носильщиками, столпившись на носу, наперебой указывали направление движения штурвальным, и дряхлое суденышко устремилось вниз по течению в сторону моря.
Себастьян вернулся к Флинну и увидел, что возле него на корточках сидит встревоженный старина Мохаммед, наблюдая, как Флинн пьет из квадратной бутылки. Четверть содержимого уже успела перекочевать в его желудок.
Флинн опустил бутылку, открыл рот и глубоко вздохнул.
– Пьется ну прямо как мед, – выдохнул он.
– Ну-ка давай посмотрим твою ногу, – сказал Себастьян и переступил через голого, заляпанного грязью Флинна. – Черт подери, ну и дела! Мохаммед, быстро тащи сюда тазик с водой. И поищи чистых тряпок.
10
К вечеру ветерок набрал силы и даже поднял в значительно расширившихся протоках дельты волнение. Весь прошедший день суденышко боролось с поднимающейся приливной волной, но теперь начался отлив, и пробиваться к морю стало значительно легче.
– Если повезет, – сказал Себастьян, сидя под кормовой надстройкой возле завернутого в одеяло Флинна, – до заката выйдем в море.
Флинн в ответ лишь что-то проворчал. Боль совсем измотала его, а кроме того, он был пьян.
– Если не получится, придется на ночь где-нибудь пришвартоваться. В темноте плыть здесь рискованно.
Ответа от Флинна он не дождался, тогда и сам решил помолчать.
Кроме журчания разрезаемой носом воды и заунывного пения штурвального, ничто больше не нарушало окутавшей судно ленивой тишины. Большая часть корабельной команды и оруженосцев спали без задних ног, выбрав себе уютные местечки на палубе, и только двое потихоньку возились на корабельной кухне, готовя ужин.
Тяжелые испарения болот смешивались с нездоровой вонью, поднимающейся из трюма, куда сложили зеленоватую слоновую кость. Казалось, этот запах действует как наркотик, усиливая чувство усталости и апатии, охватившее Себастьяна. Голова его свесилась на грудь, руки отпустили лежащую на коленях винтовку. Он тоже уснул.
Его разбудили возбужденные голоса команды; Мохаммед тревожно потряс его за плечо. Себастьян вскочил на ноги и мутным со сна взглядом огляделся вокруг:
– В чем дело? Мохаммед, что случилось?
Вместо ответа Мохаммед прикрикнул на матросов, заставил их замолчать и повернулся к Себастьяну:
– Слушай, господин.
Себастьян стряхнул с себя остатки сна и прислушался.
– Ничего такого не слышу… – начал было он, но тут же неуверенно замолчал.
В вечерней тишине отчетливо было слышно отдаленное, негромкое и ритмическое пыхтение, словно где-то вдалеке шел поезд.
– Да, теперь, кажется, слышу, – все еще неуверенно проговорил он. – Что это?
– Это катер, ту-ту, и он идет к нам.
Себастьян изумленно уставился на него, все еще не вполне понимая, в чем дело.
– Аллеман. Германец, – пояснил Мохаммед, возбужденно размахивая руками. – Они идут за нами. Гонятся. Скоро догонят. Они…
Он обеими ладонями схватил себя за шею и округлил глаза. А язык высунул сбоку.
Вся свита Флинна толпой окружила Себастьяна, и, глядя на живую картинку, показанную Мохаммедом, они снова испуганно и дружно что-то залопотали. Все глаза были устремлены на Себастьяна, ожидая его указаний, но он в замешательстве сам не знал, что делать. Себастьян невольно обернулся к Флинну. Тот лежал на спине, из открытого рта его вырывался мощный храп. Себастьян быстро опустился перед ним на колени.
– Флинн! Эй, Флинн! – позвал он.
Флинн открыл глаза, но смотрел он куда-то мимо Себастьяна.
– Флинн! За нами идут немцы!
– Кэмпбеллы идут! Ура! Ура![25] – пробормотал Флинн.
И тут же закрыл глаза. Обычно красное, лицо его сейчас побагровело – у него был сильный жар.
– Что я должен делать? – взмолился Себастьян.
– Пей! – заплетающимся языком посоветовал Флинн, не открывая глаз. – Не сомневайся! Пей!
– Прошу тебя, Флинн… Объясни, расскажи, что мне делать.
– Рассказать? – переспросил в бреду Флинн. – Сейчас… слышал такую байку, про верблюда и проповедника?
Себастьян вскочил на ноги и дико осмотрелся вокруг. Солнце стояло уже низко, до ночи оставалось не более двух часов. «Ах, если бы можно было как-то задержать их до темноты», – подумал он.
– Мохаммед, – приказал он вслух. – Поставь надежных ребят с оружием на корму.
Мохаммед мгновенно уловил новую жесткость в голосе Себастьяна, повернулся к окружающей их толпе и продублировал приказ.
Десять стрелков рассыпались по палубе, подбирая свое оружие, и быстро собрались на кормовой надстройке. Себастьян последовал за ними, с тревогой вглядываясь в даль протоки. Видно было только на две тысячи ярдов до поворота, и пока протока была пуста, хотя он уже не сомневался в том, что звук паровой машины теперь звучал громче.
– Расставь их вдоль поручней, – приказал он Мохаммеду.
Себастьян изо всех сил старался думать, крепко думать, что сейчас надо делать, и это занятие давалось ему с трудом. Его мозг упрямился, как осел, сразу упирался, как только он начинал его подгонять. Себастьян старательно наморщил свой умный лоб, и в голове медленно проступила дельная мысль.
– Баррикада, – сказал он.
Тоненькая обшивка фальшборта не очень-то защитит от выстрелов мощных винтовок системы Маузера.
– Мохаммед, скажи, чтобы все остальные тащили сюда все, что можно. Сложим баррикаду, и она защитит штурвальных и стрелков. Тащите все, бочки с водой, мешки с кокосами, старые сети…
Люди поспешили исполнить приказ, а Себастьян стоял, сосредоточенно хмурился, раскидывая мозгами и так, и эдак, и мозги его чутко реагировали, как свежезамешанное, поднимающееся на дрожжах тесто. Он попытался прикинуть скорость своего суденышка по отношению к скорости современного парового катера. Возможно, один к двум, подумал Себастьян. Его охватило чувство, будто он катится под гору: даже при таком ветре нет никакой надежды на то, что в соревновании с винтом катера парус выиграет.
Слово «винт», а также то обстоятельство, что как раз в эту минуту ему пришлось отойти в сторону, чтобы четверо из команды протащили мимо него неопрятный ком старых рыболовных сетей, способствовали тому, что в мозгу его вспыхнула еще одна идея.
Потрясенный ее простотой и гениальностью, Себастьян отчаянно вцепился в эту идею, чтобы она, мало ли, снова не пропала
