– Нет… а что? Тебе нужно в чем-то помочь?

– Я просто хотела узнать… может, нам откупорить эту бутылку и сыграть в «Монополию»?

«Монополию» ей когда-то подарила Джуди. Клара помнила, как они играли в эту игру у Джуди дома вместе с ее родителями и братьями, и у одного из этих братьев среднее имя было Хауард. Игра всегда сопровождалась веселыми семейными перепалками. До этого Клара и не предполагала, что споры могут быть дружескими и вовсе не обязательно должны кончаться воцарившимся молчанием и хлопаньем дверьми. Станет ли Джуди когда-нибудь снова со мной разговаривать?

Джуди непременно должна понять, что в данном случае была права Клара. Ничего, они еще во всем разберутся. Ведь между друзьями иначе и быть не может.

– Прежде чем принять твое приглашение, я должен кое о чем тебя предупредить, – сказал Айвор.

– Да?

– Я чертовски хорошо играю в настольные игры!

– Ладно, вызов принят.

Это не свидание, – то и дело напоминала себе Клара, и не «рандеву», как это назвал бы Джулиан. И все же обычно Айвор именно заскакивал к ним по делу или что-то приносил для детей. Да и она всего лишь забегала к нему на минутку с мешком детских носков и штанов, нуждавшихся в штопке и починке. А сейчас все было иначе, да она и сама чувствовала себя иначе.

Она, впрочем, старалась не очень-то предаваться воспоминаниям о том вечере у телескопа, когда, вместе с Айвором любуясь звездами, она даже пошевелиться была не в состоянии. Темнота, ощущение его близости, его запах – все это ее буквально завораживало. Иногда она вспоминала и тот день на ярмарке; и то, как чувствовала, что он время от времени внимательно на нее поглядывает и вообще довольно внимательно за ней наблюдает; и это ей вовсе не казалось, она отчетливо это чувствовала, однако приятные воспоминания о том дне оказались вдребезги разбиты, ибо перед глазами у Клары сразу вставал тот старик, что расспрашивал Айвора о Руби и утверждал, что «она такая одна».

Неужели Руби по-прежнему царит в его душе, в его мыслях?

Если не считать тех двух случаев, они редко виделись наедине. Всегда что-то мешало: то у кого-то из детей болел живот, то кто-то потерял «драгоценный» мраморный шарик, то одновременно и живот болел, и шарик терялся.

В общем, Клара вдруг поняла, что невольно «готовится к приходу гостя». Переодевшись в хорошенькую блузочку и отлично сидевшую на ней юбку на подкладке – это была одежда времен ее работы в фирме «Харрис и сыновья», – она вдруг решила, что утрачивает былую привлекательность. В последнее время она своей внешностью практически не занималась. Но сегодня решила, что внешность все же имеет значение.

Не забывай, что он женат, – твердила она себе. И, тем не менее, решила воспользоваться самодельными духами, изготовленными Ритой и Терри и пришедшимися очень кстати. Рита позабыла взять эту экспериментальную бутылочку с собой. (Будем надеяться, решила Клара, что этот аромат не заставит меня поспешно ретироваться и бежать в ванную.)

Айвор явился в точно назначенное время, однако у Клары не возникло ощущения, словно она испытывает судьбу; она лишь заметила, что и он тоже совершил над собой определенное усилие. Свежевыбритый и аккуратно одетый, Айвор выглядел великолепно; он нисколько не подурнел – наоборот, он выглядел как мужчина, который только что осознал свою привлекательность.

Она действовала осторожно, как типичная «старая калоша», а он – как гоночный автомобиль. Буквально с первого хода они не переставали смеяться и болтать. Айвор любил удобства и сразу «купил» электричество и воду. Когда она, перебравшись с самых дешевых улиц, стала гоняться за недвижимостью исключительно в дорогих кварталах – Мейфэр, Парк-Лейн – он удивленно заметил: «Клара, я и не знал, что ты такая безжалостная хищница!»

У Клары, вполне возможно, немного кружилась голова – от игры и от джина, – но Айвору, похоже, это даже нравилось. И сама она, похоже, очень ему нравилась. Она отлично это чувствовала. Вопрос был лишь в том, насколько это сильное чувство и что оно означает? Часов в девять Айвор сказал, что ему нужно в мастерскую, и у Клары упало сердце: неужели все кончено? И так быстро? Но оказалось, что он всего лишь хотел принести еще сидра, собственноручно сделанного им прошлой весной.

Едва он вышел за дверь, как Клара кинулась к зеркалу. И с трудом узнала себя: щеки раскраснелись, глаза возбужденно сияют. И откуда только что берется? – подумала она и стала убеждать себя, что, конечно же, нисколько в него не влюбилась, хотя на самом деле ей было понятно: влюбилась, в том нет сомнений. Она начала в него влюбляться еще несколько месяцев назад и теперь двигалась по этому пути с невероятным ускорением. Чуть тронув губы помадой, она слегка припудрилась и поправила прическу. Ах, если бы она все-таки решилась покраситься в блондинку! Возможно, тогда она выглядела бы куда более желанной…

А какие у Айвора чудесные темные глаза! Темно-карие. Ее любимый цвет.

Ей так хотелось, чтобы он сказал что-нибудь вроде «я рад, что ты не выходишь за Джулиана» или «я не могу перестать думать о тебе», но никаких подобных деклараций не последовало. Клара даже стала подозревать, что он ждет от нее какого-нибудь знака, но так и не смогла придумать ничего такого, что не казалось бы ей чрезмерным. И потом, ей все-таки хотелось сохранить определенные пути для отступления. Вдруг возникнет такая необходимость?

А как на моем месте поступила бы Анита Кардью? – вдруг подумала Клара и, хихикнув, поняла: как бы ни поступила Анита, ей, Кларе, следует поступить в точности наоборот.

Время было уже позднее, за окнами становилось все темнее, и Айвор, глянув на настенные часы, охнул: «Как? Неужели они правильное время показывают?» Было уже около полуночи. «А я-то считал, что уж теперь-то победа точно за мной, – и он улыбнулся ей. – Что ж, я, пожалуй, пойду. У меня на завтра назначено несколько ранних встреч».

Его слова задели Клару, но, хотя некая часть ее души и мечтала, чтобы он, плюнув на все, сказал: «Да и черт с ними!», ей понравилось, что он не хочет подводить людей. И в этом был весь Айвор.

Когда он взял свою шляпу, она едва удержалась от странного желания немедленно напялить эту шляпу себе на голову и выкрикнуть что-нибудь этакое – та-дам! – или отбить веселенький джазовый мотивчик. Или унести шляпу и спрятать ее в кладовой, а потом потребовать, чтобы он