полемикой. Но при всем уважении, которое он питал к памяти баснописца, одной печатной перебранки было недостаточно, чтобы убедить его как издателя в том, что вокруг имени Крылова можно построить успешный коммерческий проект. Непосредственным толчком могла стать публикация списка первых жертвователей на памятник, вышедшая в «Санкт-Петербургских ведомостях» 21 марта. Многие десятки имен, от петербургских аристократов до неведомых миру прапорщиков и коллежских регистраторов, красноречиво свидетельствовали о том, что люди, неравнодушные к Крылову, есть не только в литературных кругах, но и среди публики, то есть потенциальных покупателей книг. Мысль выпустить именно подарочную книжку для детей оказалась весьма оригинальной и многообещающей, учитывая, что в тот год Пасха выпадала на 15 апреля, а значит, приближался один из самых прибыльных для книжной торговли сезонов. Вот только времени на подготовку оставалось совсем мало – этим и была обусловлена спешка.

Григорович составил свою компиляцию на основании легко опознаваемых источников: биографических очерков Елизаветы Карлгоф, Плетнева и Бантыша-Каменского, а также объявления «О памятнике Крылову». Торопясь, он почти не перефразировал чужие тексты, заимствуя их целыми страницами. Разумеется, выбирались эпизоды, наиболее занимательные для юного читателя и характеризующие баснописца как милого и забавного оригинала.

Не обошлось при составлении книги и без пиратства. Включая в нее полные тексты нескольких басен и стихотворений, Григорович и Некрасов вполне сознательно шли на нарушение авторских прав. Так они пользовались небольшим «окном», возникшим между кончиной баснописца и вступлением его зятя в наследство. Заметим, что на тот момент на книжном рынке Петербурга, не говоря уже о провинции, басни Крылова оказались в дефиците. Часть тиража последнего прижизненного издания, которую еще сам баснописец успел сбыть книгопродавцам, скорее всего, уже разошлась, а остаток лежал на складе в ожидании, когда законный наследник сможет им распорядиться. В такой момент покупка «пиратской» книжки была едва ли не единственной возможностью познакомить с баснями Крылова детей, чьи родители не имели возможности приобрести полное издание.

Ил. 63–64. Дедушка Крылов. Книга для подарка детям. СПб., 1845.

Впрочем, тщательно воспроизводя крыловские тексты, Григорович и Некрасов в первой строке монолога музы Талии («Про девушку меня идет худая слава») все-таки допустили ошибку – настолько смешную, что можно заподозрить ее намеренность:

Про дедушку [sic!] идет худая слава…

Если текст был предусмотрительно оставлен анонимным, то имя автора иллюстраций с гордостью обозначено на титульном листе: «Картинки рисованы г. Агиным». На тот момент 28-летний Александр Агин – восходящая звезда книжной графики. В течение 1844 года в «Литературной газете» было помещено не менее двадцати рисунков за его подписью, так что знатоки и любители иллюстрированных изданий уже обратили на него внимание. В профессиональных кругах знали также, что он по поручению Общества поощрения художников работает над монументальным циклом иллюстраций к Ветхому Завету.

Скорость, с которой Агин справился с заказом Некрасова, не может не поражать. Ему потребовалась всего пара недель, чтобы сделать большой портрет Крылова на контртитул, композицию для шмуцтитула и четыре иллюстрации – каждая на целую полосу: «Крылов в своем кабинете кормит голубей», «Крылов в наряде русского боярина на придворном маскараде», «Крылов на прогулке» и «Крылов поливает книгу водой из ведра». Это были первые посмертные изображения баснописца, не считая малоудачной гравюры в парижской L’ Illustration[1327]. Агин, скорее всего, не раз видел живого Крылова[1328], а в 1839 году его учитель Брюллов написал с натуры лучший портрет поэта, который и послужил основой для контртитула. Но агинский Крылов существенно переосмыслен по сравнению с брюлловским. Холодный, замкнутый и величественный мудрец превратился в «дедушку» – миловидного, добродушного толстяка, идеального персонажа детской книжки.

Ил. 65–66. Портрет Крылова и шмуцтитул по рис. А. А. Агина из книги «Дедушка Крылов». 1845.

Выступивший ее «продюсером» Некрасов, как было показано выше, имел на Крылова и его посмертную репутацию весьма серьезные виды. Однако свойственное ему коммерческое чутье задало книжке совершенно неожиданный модус. Из обширной, освященной авторитетом государства сферы «народного воспитания» Крылов перемещен в сферу сугубо домашнюю, семейную, и самые назидательные слова автора, обращенные к читателям, звучат едва ли не как нянюшкино воркование:

Дедушка так много сделал для вашего отечества и для каждого из вас, дети, что вы должны почитать его более чем наставника; он первый вселил в вас любовь к чтению и наукам, которые со временем должны сделать вас полезными гражданами и людьми[1329].

Чрезвычайно выразителен шмуцтитул: классический бюст баснописца с надписью «дедушка Крылов», а рядом два мальчика, непослушный и благонравный, две ипостаси героя басни «Гребень», олицетворяющие читателей книги – и почитателей дедушки.

Именно в этой книжке, собранной, казалось бы, впопыхах, на живую нитку, впервые четко зафиксирована тенденция неумолимого дрейфа Крылова из высокой литературы в сторону литературы детской и вообще мира детства[1330].

«Дедушка Крылов. Книга для подарка детям» получила цензурное разрешение 5 апреля, а через пять дней уже поступила в продажу во все книжные магазины Петербурга. Названный Григоровичем книгопродавец В. П. Поляков был лишь одним из тех, кто торговал ею. 11 апреля ее название появилось в «Северной пчеле» в перечне новинок книжных магазинов М. Д. Ольхина, а 12‑го в «Литературной газете» вышла анонимная рецензия, а точнее – реклама, написанная самим Некрасовым:

Видно, у нас на Руси укореняется прекрасный обычай дарить детей к празднику книгами <…> Жаль только, что эти книги бывают большею частию плохи. Но вот книга, которую мы смело можем отрекомендовать для подарка детям ко Светлому Воскресенью: она написана не только правильным, но и живым языком, украшена премилыми картинками, издана очень красиво, а о занимательности предмета ее для детей нечего и говорить.

Все русские дети знают и любят дедушку Крылова; стало быть, для них не может не быть в высшей степени интересна жизнь их любимого писателя, особенно так мило рассказанная. Притом в этой жизни есть много такого, что может быть для них полезно и поучительно. Еще большую занимательность сообщают этой прекрасной книге картинки, содержание которых взято из самого текста, то есть из жизни Крылова, и которые прекрасно нарисованы г. Агиным и литографированы в два тона во французской литографии Поля Пети[1331].

Вопреки пренебрежительному описанию Григоровича, «Дедушка Крылов» никак не мог быть назван «плохой книжонкой» и не имел ничего общего с лубочными изданиями. Скорее эта изящная книжка в 16‑ю долю листа могла считаться изданием роскошным – не