ни слова о том, в чем таком дьявол и демоны провинились перед Богом. В каноне также не упоминалось, как следовало понимать те многочисленные страницы Ветхого завета, где говорилось о том, что Бог находился не в столь уж плохих отношениях со злыми духами и с самим дьяволом. И все же это было первое официальное заявление церкви по поводу дьявола.

Однако одобренный духовенством канон не положил конец брожению умов, порожденному страхом перед вездесущим дьяволом. Ибо дьявольскими проделками объявлялись не только неизвестные болезни и, разумеется, «одержимость», но и естественные науки. Когда изобретатель механических часов Герберт д’Орийяк занял папский престол под именем Сильвестра II[782], ходили слухи о том, что он заключил союз с самим лукавым. Подумать только, он изобрел часы! Впрочем, инквизиция, вплоть до своего последнего часа, всегда проявляла нетерпимость к наукам. Люди часто забывают о том, что, помимо Галилея, церковь преследовала Декарта[783] и Бюффона[784].

Пока теологи вели бесконечную и бесплодную полемику о том, возможно ли, например, искупление нечистой силы, западный мир все больше и больше погружался в темное и вонючее болото — истинное царство дьявола: наступили времена настоящего сатанинского шабаша, когда вера в существование нечистой силы, как ни парадоксально насаждаемая и поддерживаемая именно теми, кто был призван искоренять это вселенское зло, приняла поистине патологическую форму и вызывала у населения почти животный страх. Волна неслыханных по своей жестокости кровавых преступлений, совершавшихся от Божьего имени и с благословения самого папы, захлестнула Европу. И этот разгул темных сил продолжался вплоть до отмены инквизиции. Пятнадцать веков воинствующего мракобесия, поощрения преступных доносов религиозных фанатиков или жадных до наживы негодяев! Пятнадцать отравленных ненавистью окаянных веков бесчестия!

Церковники усматривали дьявола во всем и везде. Его скульптурные изображения можно было встретить на церковном портале и на цоколе кафедры собора. Как и прежде, он представал в обличье козлоногого Пана с головой похотливого мужчины, который давал волю рукам при виде первой встречной юбки. И в этом, очевидно, нашла отражение сексуальная одержимость, характерная для той эпохи, раздираемой противоречиями гностического мистицизма и погрязшей в безудержном разврате. Дьявол, несомненно, распространял вокруг себя вонь серы, а его хвост, так же как и копыта, были раздвоены (что наверняка свидетельствовало о том, что он должен неминуемо сгореть в огне). Видный государственный и церковный деятель VII века Исидор Севильский[785], весьма просвещенный и образованный для своего времени человек, которого некоторые исследователи считают «отцом средневековья», — весьма сомнительное, даже если и вполне справедливое звание, — также верил в существование бесчисленного племени состоявших из весьма тонкой воздушной материи демонов — инкубов[786]. Исидор Севильский обвинил дуцианов из Богемии в том, что они частенько предавались сатанинским удовольствиям не только с инкубами, но и с суккубами[787].

Следует отметить, что Исидор Севильский не был первым, кто заговорил об ангелах, согрешивших из-за пагубной страсти к земным утехам и прославившихся своими талантами доводить женщин до оргазма несчетное число раз. До него на эту тему высказывался епископ Гиппонский Августин[788], приобщенный к лику святых и прозванный Блаженным. В прошлом, по собственному признанию, большой ловелас, в своем труде «О граде божием» он уже упоминал об инкубах, назвав их лесными духами — сатирами и фавнами. По старой эллинистической традиции Августин превратил бога Пана вместе с его дриадами[789] в инкубов и суккубов. Некоторые священники усмотрели признаки гностицизма в том, что Августин отождествил материальный мир со Злом, однако никто не захотел вступать с ним в богословский спор. «Нет числа проделкам демонов-инкубов или дьяволиц-суккубов, и верхом безумия было бы отрицать этот факт»[790], — утверждал он. Конечно, Исидор Севильский не мог произносить вслух все, что думал. Однако и десять веков спустя не столь ограниченный в своих суждениях авторитетнейший католический богослов Фома Аквинский также заявил о том, что и ему известны сексуальные козни демонов.

Всякий раз, когда перед людьми встает проблема великого запрета, среди них непременно находятся такие, кто утверждает, что нарушил этот запрет. Так и в те далекие времена встречались впечатлительные натуры, способные убедить самих себя в том, что им довелось вступать в половую связь с похотливыми демонами. Так, например, славившаяся на протяжении тридцати лет своим благочестием настоятельница монастыря в Кордове Магдалина де ла Круа на исповеди обмолвилась (однако в действительности признание было у нее вырвано под пыткой), что «с двенадцатилетнего возраста совокуплялась с инкубами по имени Бальбан и Патонио и даже с одним особенно бесстыжим демоном, являвшимся к ней в обличье мужчины с козлиными копытами и ликом фавна»[791]. Следует отметить, что преподобная монахиня была из молодых да ранних, хотя и не совсем в своем уме. И откуда ей были известны имена ее сверхъестественных любовников Бальбана и Патонио?

По всей Европе ходили самые нелепые слухи, а рассказов о девицах, изнасилованных весьма прыткими инкубами, было не счесть. Вошло в легенды описание внешнего вида нечистой силы. По свидетельству одних женщин, у инкубов не было спины, другие же утверждали, что от них рождались уроды и чудовища. Однако нет правил без исключений: например, некоторые люди доказывали с пеной у рта, что «Каин, Александр Великий, Платон, фея Мелюзина, Лютер и вся нация гунов»[792] были отродьем суккубов или инкубов. И подобным нелепым сказкам на протяжении долгих веков верили папы, кардиналы, теологи, монахи, простолюдины и крестьяне. В середине XVIII века Даниэль Дефо, «отец» незабвенного Робинзона Крузо, в своей работе «История дьявола», под которой он так и не отважился поставить свою подпись, привел легенду о том, как Кромвель заключил соглашение с дьяволом, по которому получал титул Протектора, однако нечистая сила отказала в королевской короне, что привело Кромвеля в неописуемый гнев, «и он скончался от гангрены селезенки»[793].

И в европейских городах, не имевших в то время канализации, к реальному смраду от нечистот и разлагавшихся отходов добавилась воображаемая мерзкая вонь серы. К несчастью, подобный вздор мог привести на костер любого человека, вставшего кому-нибудь поперек дороги, как и многих слегка помешанных или совсем лишенных рассудка женщин.

Самой известной и загадочной жертвой инквизиции, свирепствовавшей до той поры, пока Французская революция не отрубила щупальцы у гигантского спрута, опутавшего все сферы жизни западного общества, была Жанна д’Арк. Ибо епископ города Бове, верховный судья «священного» трибунала Пьер Кошон обвинил Жанну д’Арк в