Однако на первом соборе, состоявшемся в Никее, епископы лишь косвенно затронули тему нечистой силы. Несмотря на то, что ни один из святых отцов не предложил какой-либо более-менее подходящей концепции дьявола, они сошлись в одном: всем хорошо известно, кем Сатана не мог быть. Императору Константину, по чьей инициативе состоялся собор, только хотелось внести некоторую ясность в расхожие теории и, главное, предотвратить разброд в христианском мире, главой которого он был только что провозглашен. Ибо перед едва вышедшей из младенческого возраста религией возникла угроза превратиться в пеструю мозаику самых разнообразных сект и течений. Вот почему Никейский собор прежде всего обсудил ряд вопросов, касавшихся инакомыслия, и посчитал необходимым осудить арианство[773]. Новая религиозная доктрина была чревата для христианства самыми пагубными последствиями, ибо проповедовала весьма взрывоопасную концепцию дьявола. После закрытия обсуждения вопроса о единосущности Отца и Сына участникам собора было предложено подписать протокол в следующей формулировке: «порожден, но не сотворен». Священник Арий вместе с двумя епископами отказались поставить свои подписи. Их тут же отлучили от церкви и даже не пригласили на заключительный торжественный пир, устроенный Константином. Еще совсем недавно созданная церковь решила, что дьявол не был креатурой Иисуса, что само по себе явилось определенным достижением.

Однако духовенству пришлось приложить немало усилий, чтобы хоть как-то замедлить распространение всякого рода домыслов о нечистой силе, продолжавших волновать воображение верующих. В народе ходило такое множество самых невероятных слухов, что два столетия спустя духовенству все же пришлось перейти к более решительным действиям. Так, в конце IV века некий епископ Присциллиан, «человек благородного происхождения, поначалу не связанный с религией[774]», но затем принявший духовный сан, стал призывать верующих в Испании к суровому аскетизму, что пришлось не по нраву местным епископам. По их мнению, Присциллиан слишком увлекся теорией и своими проповедями запугивал прихожан, рисуя жуткие картины все более распространяющейся и всепроникающей власти Сатаны. Следует отметить, что идеи Присциллиана походили на другую ересь восточного толка — энкратизм, в соответствии с которой все человечество погрязло в грехе. Энкратиты проповедовали безбрачие, воздержание от мяса и вина. И Присциллиана объявили их последователем. После собора, состоявшегося в Бордо в 384 году, Присциллиан и примкнувшая к его движению богатая прихожанка, а также четверо его последователей были заживо сожжены на костре (а не обезглавлены, как утверждают некоторые исследователи) по обвинению в черной магии. Присциллиана осудили на столь страшную казнь по наущению епископов Мерида Хидатуса и Оссонуба Итакуса, донесших на него императору Максиму Великому[775]. Хотя было известно, что Присциллиан занимался астрологией, но кто, скажите, в те далекие времена не увлекался ею! Однако церковь уже вынашивала черные замыслы и усматривала Зло во всем, что не соответствовало взглядам священников. Смертные приговоры, вынесенные предполагаемым еретикам, предваряли бесчинства церкви в эпоху охоты на ведьм, которая велась не только на протяжении всего средневековья, но и в последующие столетия вплоть до отмены святой инквизиции.

Однако присциллианизм как религиозное движение исчез бы вместе со своим основателем, если бы не сама церковь[776]. Вначале преданные Присциллиану верующие после казни признали в нем святого и мученика, достойного самого истового почитания, и исповедовали псевдоучение (хотя будущий святой никогда не был проповедником) в Испании вплоть до V века[777].

Епископы собирались опровергнуть присциллианизм на Толедском соборе в 400 году, то есть пятнадцать лет спустя после казни священника. Однако, как оказалось, к тому времени уже отпала всякая необходимость что-либо опровергать; обвинительное заключение основывалось на одной ошибке, закравшейся при переводе. Присциллиан перевел греческое слово agenitos как innascibilis, и получилось «кто не мог быть рожден» вместо «кто не был рожден»[778]. И не одно поколение его последователей закончило свои дни на костре! Присциллианизм пустил глубокие корни. Как нам известно от Иоанна Крестителя и святой Терезы де Авилы, в Испании, в частности в том городе, где Присциллиан был епископом, создались весьма благоприятные условия для распространения мистических идей и аскетической морали. И на втором поместном соборе в городе Браге в 563 году святые отцы решили навсегда покончить с ересью, чьим появлением христиане были обязаны двум епископам-раскольникам. Собор принял восьмой канон в следующей формулировке: «Всякий, кто верит в учение Присциллиана, согласно которому демон принес на Землю нечто такое, что ему оказалось под силу сотворить: гром и молнии, ливни и засуху, — тот будет предан анафеме».

Ничего подобного не проповедовал в своем учении Присциллиан. Не вызывает сомнения и тот факт, что перед духовенством стояла задача преуменьшить значение дьявола, все больше и больше вселявшего страх в сердца верующих. И свидетельством тому стало опровержение, содержавшееся в двенадцатом каноне: «Всякий, кто считает, что формирование человеческого тела, равно как и зачатие в женском чреве, происходит не без участия дьявола, и потому не верит в Воскрешение плоти, тем самым признавая учение Мани и Присциллиана, тот будет предан анафеме». Обвинение было также беспочвенным: ничего подобного ни Мани ни Присциллиан не проповедовали.

Так была открыта «охота на ведьм», растянувшаяся на целые столетия. До той поры ни один теолог так и не сумел объяснить, по какой причине ангел Люцифер оказался причисленным к нечистой силе, однако это не мешало церковникам, борясь с ересью, принимать одни законы за другими. На Константинопольском соборе, созванном в 543 году для опровержения учения Оригена[779], епископы ввели новое уточнение в демонологию. Так, одобренный ими шестой канон гласил: «Все, кто говорит, что «есть два разновидности демонов: одни охотятся за душами людей, а другие отнимают у них разум; что есть только один дух, игравший основополагающую роль и потому воплотившийся в Иисусе, который стал повелителем всех разумных существ и сотворил все, что есть на Небе и на Земле, а также между Небом и Землей; что Божья воля правит миром, но вместе с тем существуют такие предвечные понятия, как наводнения и засуха, жара и холод...», — тот будет предан анафеме»[780]. Короче говоря, по утверждению церковников, существовала лишь одна-единственная разновидность демонов, и вовсе не Иисус был создателем всего сущего.

Мало что изменилось и семь веков спустя; на двенадцатом Латранском экуменическом (вселенском) соборе в 1215 году епископы приняли первый канон: «Дьявол, равно как и демоны, созданы Богом; на момент сотворения они еще не были нечистой силой; они стали грешниками по собственной вине; и с той поры они только и делают, что искушают людей»[781]. И