Шрифт:
Закладка:
Не замарашкой в заношенной рубахе и грязных штанах, с растрёпанными волосами и грязью под ногтями.
Не воровкой, рискующей в любой момент сломать шею, поймать пулю или оказаться на виселице.
Не безродной девкой, живущей у подруги на птичьих правах, торгующей в порту табаком и с переменным успехом отбивавшейся от приставаний матросов и пьяного мужичья.
И уж точно не дочкой фермеров из глухого, Богами забытого села, которую выкрали из дома и продали, как бессловесную скотину.
А кем-то ещё.
Кажется, в какой-то момент сознание покинуло Мию, и она вновь пришла в себя лишь много позже, когда Гиллеар отстранился и, поддерживая под бёдра, позволил ей соскользнуть на пол. Прикосновение холодных плит к ягодицам почти вернуло в реальность, правда, тело отказывалось подчиняться, а перед глазами всё расплывалось. Мия откинулась головой к стене и замерла. Рубаха прилипла к взмокшей спине, а ноги от бёдер до кончиков пальцев до сих пор мелко подрагивали. По животу стекали капли тёплого семени, и она даже ощутила что-то вроде благодарности — хотя бы не придётся корчиться в горячей ванне после зелья отворения чрева.
— Вот, выпей.
Кое-как, произведя над собой нешуточное усилие, она смогла взглядом выцепить из обступившего тумана протянутую к ней руку с бокалом, на дне которого плескалось что-то золотистое.
— Только залпом и до дна.
Мия с трудом подняла руку, такую тяжёлую, будто закованную в латную перчатку, обхватила пальцами бокал и без лишних мыслей опустошила его. И тут же закашлялась. Она словно жидкого огня хлебнула, обжёгшего рот и горло. От него засвербило в носу, а на глаза навернулись слёзы, но в животе сразу же разлилось приятное тепло. Пальцы ослабли, и она едва не выронила бокал, но Гиллеар успел его поймать и убрать куда-то.
— Что это за дерьмо? — сдавленно спросила она.
— Серенгарское. К нам его почти не привозят, — ответил он, тяжело вздохнув, привалился к стене рядом с Мией и тоже опустился на пол.
В руках его оказалась полотняная салфетка и флакон с прозрачной жидкостью с резким запахом, от которого защипало в носу. Он смочил салфетку и начал прижимать её к покрытой уже запёкшейся кровью и немного опухшей ладони, на ребре которой двумя полукружиями красовались следы от зубов. Мия поджала губы и шмыгнула носом. Нехорошо получилось.
— Ты была бы удивительным экспонатом для любой коллекции природных диковинок. Надо же, ласточка с клювиком, полным столь острых зубок!
Мысли в голове ворочались медленно, будто диковинные громадные звери в болоте, и Мия даже понять не смогла, стоит ли ей обидеться на его слова или посмеяться над ними. Хотелось только… Она даже понять не могла чего. Закрыть глаза и провалиться в тёмное тёплое место, свернуться клубком и остаться там… если не навсегда, то очень надолго.
— А ты перебирайся в кресло, — вновь ненадолго вывел из оцепенения его хрипловатый голос. — Нечего зад на холодном полу студить. Я с рукой закончу и распоряжусь, чтобы нам подали ужин.
От слова «ужин» в животе заурчало, а Мия попыталась вспомнить, что и, главное, когда она в последний раз ела. У неё это плохо получилось, но от мыслей о еде рот наполнился слюной. Не помешало бы и впрямь съесть что-нибудь вкусное и горячее, а не чёрствые лепёшки и пересушенную рыбу, дожидавшуюся в седельных сумках. А потом поспать. Лечь в мягкую кровать, укрыться пуховым одеялом, закрыть глаза и проспать несколько дней, а самое главное — не видеть сны и ни о чём не думать…
Она встрепенулась, когда голова почти упала на грудь, и тряхнула головой. Надо же, и впрямь едва не задремала. Нет, с этим нужно что-то делать. Она, кажется, слишком расслабилась. Мия подняла взгляд и повернула голову к Гиллеару, рассматривая его профиль. Его тонкие губы кривились в беззвучных ругательствах, и он то и дело морщился от боли, обрабатывая раны от укусов. Борясь с дрожью в пальцах, она кое-как затянула завязки на рубахе и в попытках найти свои вещи осмотрела лабораторию. Сознание потихоньку прояснялось, шум в голове стихал, а вместо него, подгоняемая током крови, всё сильнее билась мысль:
«Что я здесь делаю?»
Пошатываясь и опираясь на стену, она поднялась, подошла к валявшимся на полу бриджам и стала их натягивать. Как она в этот момент выглядела, Мия предпочитала не представлять, сосредоточившись лишь на том, чтобы не завалиться на пол.
— Эти штаны, — раздался позади голос с неизменной усмешкой, — уже давно заслужили торжественные похороны, если не сожжение на жертвенном костре. Давай-ка ты не будешь их надевать. У меня здесь, конечно, не склады девичьих вещей, но я велю слугам найти тебе что-нибудь.
Она не ответила, завязала шнуровку и, подобрав с пола ремень, вдела его в шлёвки. Руки плохо слушались, и удалось это только с третьей попытки.
— И куда же ты так собираешься?
— Мне нужно ехать, — бросила Мия и наконец застегнула пряжку.
— Куда? — в его голосе слышалось нескрываемое удивление, но она промолчала.
— Ты что, хочешь вернуться к этим уродам, которые детьми торгуют? — так и не дождавшись ответа, через несколько минут продолжил он. — Выполнять все их распоряжения как дрессированная собачонка? И не задумываться о том, к каким злодеяниям можешь быть причастна? Неужели эта твоя Гильдия так задурила тебе мозг, что ты всё им готова простить и прибежать назад, покорно виляя хвостиком?
Он говорил ещё какие-то обидные слова, но Мия не отвечала. Пусть говорит, и говорит как можно больше. Ей нужно хорошенько на него разозлиться, чтобы потом ни о чём не жалеть. А ещё на себя. За проявленную слабость. За то, что позволила себе всё это. За то, что в какие-то секунды и правда поверила, что…
— А ты-то мне что предлагаешь? — устав слушать его разглагольствования, обернулась и почти выкрикнула она.
Чародей замолчал, словно пытаясь подобрать какие-то слова, потом хотел что-то сказать, но Мия сразу же его перебила:
— Да и всё равно! Вы, мэтр, обо мне ничегошеньки не знаете, и не вам решать, что мне делать. Что правильно, а что нет. Это моя жизнь, и я сама с ней разберусь.
— Ты сейчас не в том состоянии, чтобы в седло лезть, — уже мягче
