Это и не было нужно. Она и так прекрасно знала, что могла говорить эта женщина своей новорождённой дочери.

Потом этот образ размылся и исчез, а за ним пришёл другой, и третий, и множество других воспоминаний.

Глава XII. Пред зеркалом воспоминаний. Часть VI

Вот она сидит на полу в избе. Под ногами — оструганные деревянные доски, застеленные ковриками из некрашеной шерсти, над головой — привязанные к потолочным балкам пучки трав, в дальнем углу — большая печь, в которой — Мия не слышала, но знала точно — гудит жаркое пламя, а перед печью развалилась огромная собака. Её бока мерно вздымаются, и она, скорее всего, храпит во сне. Так хочется подняться и подойти к ней, зарыться пальцами в её кудлатую шерсть. И Мия и впрямь встаёт, неловко и неуверенно, делает несколько шагов вперёд. Тут кто-то подхватывает её на руки и поднимает так высоко, почти к самому потолку, и она наверняка заливисто смеется. А потом опускает и прижимает к себе. У него короткие тёмные волосы с проседью, щетина на загрубевшем от солнца, ветра и тяжёлой работы лице и морщины на щеках. Вместо правой кисти у него — культя с обрубком большого пальца, и он прихрамывает, когда кружит Мию по избе.

Отец.

Но ведь у неё не могло быть отца. Или? Неужели ей и впрямь врали всю её жизнь? От обрушившихся на неё чувств Мия пошатнулась и опёрлась руками об стол, чтобы не упасть. Всё её существо тянулось туда, в глубины шара, полнившегося воспоминаниями, в объятия любящих родителей, в дом, пропитанный теплом и заботой. Но это было невозможно, и ей оставалось только смотреть.

Высокая трава, ещё влажная от утренней росы, холмы, а внизу — укрытая туманом зелёная долина. Вокруг мирно пасутся овцы, и она почти чувствует запах их шерсти, а рядом крутится всё та же собака, с рыжей шерстью и белыми пятнами на груди и лапах. Её нос — блестяще-чёрный и мокрый — то и дело тычется в лицо, и розовый язык лижет щёки. А потом кто-то хватает Мию сзади под мышками так, что она отрывается от земли, и сажает верхом на собаку. Она опускает взгляд и видит, как её маленькие пальчики цепляются за собачью шерсть. И почти это чувствует. Собака дёргается и срывается с места, как самая норовистая из всех лошадей. Мия удерживается на ней — недолго, но всё-таки, а потом весь мир идёт кувырком и она падает на землю. Над ней — затянутое белёсыми облаками небо, а вокруг — травинки, метёлки, колоски и мелкие цветы разнотравья. И к ней бегут две пары ног, вокруг которых заплетаются льняные юбки. Два курносых лица, кажущиеся отражениями друг друга, склоняются над ней, две пары карих глаз испуганно смотрят, а потом её поднимают, ощупывают и ставят на ноги. Девочки отстраняются, смеются, их тронутые загаром лица исполнены радостью и словно сияют. Они хватаются за руки и куда-то бегут, каштановые косы хлопают по их спинам. За ними, виляя хвостом, бежит собака.

Сёстры.

Не было больше никакой лаборатории. Словно камни, из которых была сложена башня, растворились, превратились в песок и развеялись по ветру. Остались лишь её воспоминания, так жестоко у неё отнятые.

Картины менялись одна за другой. Зелёные луга и занесённые снегом холмы, пасущиеся стада и охранявшие их собаки. Река, скованная прозрачным льдом и бурно журчащие по весне ручьи. Отец с подмастерьями косит траву и стрижёт овец, мать прядёт и печёт хлеб, а старшие сёстры ей во всём помогают. Мия видела свои игрушки — сшитые из тряпок куклы с волосами из овечьей шерсти и выстроганные из дерева животные, головастиков, которых она ловила в заросшем камышом озерце, цветы, из которых плела венки и целые гирлянды, чтобы носить на шее, ягоды, которые она с сёстрами собирала на болотах и росшие в лесу грибы с маслянистыми шляпками.

И цветущие яблони.

Она бежит по поросшему молодой, нежно-зелёной травой двору, словно снегом засыпанному белыми лепестками, поднимает голову и видит над собой белые от цветов кроны. Лёгкий ветер колышет листву, то один, то другой лепесток срывается и, кружась по воздуху, падает — на лицо, на плечи, на растрёпанные волосы. И Мия кружится, подставляя лицо ласковым касаниям лепестков и весеннему солнцу, и свежему ветру, и всему этому миру. А потом оборачивается и смотрит на девочку, которая бежит позади, — большеглазую и русоволосую, маленькую, не старше шести лет. Мия машет ей руками, а потом залезает на яблоню, почти взлетает на неё, ловко цепляясь за сучки и трещинки на коре, забирается на одну из толстых веток и седлает её, как лошадь. Девочка подбегает и смотрит на неё снизу вверх, её и без того большие золотисто-карие глаза расширены от ужаса, а Мия смеётся, елозит на ветке и трясёт её, и лепестки яблоневого цвета осыпают девочку.

Сестра. Младшая.

Ещё немного посидев на ветке, Мия ухватывается за неё руками, раскачивается и спрыгивает на землю. Там хватает сестрёнку за руку, и они бегут через сад к реке, где на покосившихся мостках мама полощет белье.

И тут что-то случилось.

Мия так и не поняла, что именно. Мир вокруг заполнился тьмой, в которой виднелись лишь мимолётные всполохи. Словно всё заволокло дымом сотни пожарищ. Проскальзывали какие-то смутные образы, но их никак не получалось различить. А затем…

Она мчится по городу, по узким улочкам и заваленным мусором проулкам. Под босыми ногами хлюпает осенняя грязь, перемешанная с опавшей листвой. Протискивается между полусгнившими бочками и перепрыгивает лужи нечистот. Из-под ног с громким писком разбегаются крысы. Сворачивает на оживлённую улицу, петляет между прохожими, замечает идущих навстречу женщин с корзинами, полными спелых яблок, задевает их, и яблоки раскатываются по мостовой. А она бежит дальше, с одной улицы на другую, из переулка на площадь, проскакивает под брюхом лошади и опрокидывает лоток какого-то торговца. Она знает, что за ней гонятся. И она должна от них убежать.

Каждый вдох дается всё тяжелее, раскалённый воздух раздирает горло и жжёт грудь. Ноги сводит судорогами, и кажется, что вот-вот, вот ещё пробежит немного и упадёт. И тогда с ней случится нечто столь ужасное, что это даже невозможно вообразить. Так что она должна бежать. Как бы ни было больно и тяжело, должна.

Но у неё не получается. Жёсткие пальцы хватают за плечо, почти выкручивают руку и поднимают над землей. Она