— Боюсь, моя милая, ты больше ничего не решаешь, — торжествующе усмехнулся Шлонце, поднимаясь со своего места.

На мгновение маска, за которой он так умело скрывался долгие годы, сползла с его лица, и Амелина увидела демонический оскал мелочного жалкого человека, готового на все, лишь бы доказать свою значимость. Она зажмурилась и, прикрыв амулет ладонью, коротко воззвала ко Всемилостивому.

Морок рассеялся. Перед ней снова стоял улыбчивый мужчина с добрыми и мудрыми глазами. С той только разницей, что теперь цена его доброты известна. Боковым зрением Амелина заметила нескольких крепких мужчин, также вскочивших со своих мест. Поначалу девушка приняла их за простых посетителей, но теперь все встало на свои места. Сердце, пропустив несколько ударов, ушло в пятки: если ее поджидали здесь, то что творится в стенах родного замка? Даже среди пылающей деревни, кишащей беспокойниками, Амелина так не боялась. Оставалось только надеяться, что родные хотя бы живы.

— Прости, — господин Шлонце улыбнулся. — Я лишь хотел сказать, что на все воля Всемилостивого. Он ведет нас. Ты ведь согласна?

Амелина, кивнув, покорно опустила голову, чтобы гнев и ярость в ее взгляде не стали очевидными. Пусть считает, что она поддалась этой странной магии. Тут было над чем подумать.

В имении Гисбахов хозяйничали посторонние люди. Тихие, немногословные, но с такими суровыми и отрешенными лицами, что перечить им не возникало ни малейшего желания. Особенно если учесть, что на поясе каждого висело по щербатому мечу. Официально незнакомцы являлись свитой приора и находились в замке для безопасности обитателей. Все они носили одежды ордена «Истинной веры», но Амелина была готова поклясться собственной головой, что веры в них не больше, чем дружелюбия и любезности.

Господин Шлонце не угрожал открыто. Он все еще играл роль доброго дядюшки, убеждая Амелину и барона с баронессой, что действует исключительно в их интересах, и госпожа Демут, несомненно, одобрит его старания. Мол, Зак, может, и обаятелен, но все, что ему нужно от Амелины — это восстановить репутацию брата. Смотрите, красавец младший принц женился на благодетельной дурнушке. Династия чтит Всемилостивого! Да они просто погубят бедняжку, заперев в четырех стенах за пяльцами и шитьем. Это надо срочно предотвратить! А «свита»… они так, на всякий случай. Исключительно для защиты. Если вдруг обезумевший принц решит отомстить несостоявшейся невесте или увести Амелину силой. Гисбахи согласно кивали.

Амелина не понимала, находятся ли родители под воздействием чар или просто боятся за жизни детей, но сама искренне надеялась на месть со стороны Зака. Встреча с беспокойниками, а потом с Магистром четко обозначила границы всепрощения, которому учили в «Истинной вере». Прощать надо тех, кто просит о прощении и раскаивается в прегрешениях. Господин Шлонце явно не из таких. Он считал себя правым. Более того, беззастенчиво представлял свои желания волей Всемилостивого, что уже ни в какие ворота не лезло. Амелина точно знала, кому именно будет мстить принц, и что никакие защитники не спасут господина Шлонце от взбешенного огнедышащего ящера. Знала, но помалкивала.

А вот Розмари молчать не собиралась:

— Узурпаторы! — кричала сестра на грозных мужчин, которые, хвала богам, пропускали мимо ушей слова маленькой бунтарки. — Захватчики, прочь из нашего дома!

Кажется, увещевания господина Шлонце не действовали и на нее.

— Кто дал тебе амулет? — тихо спросила Амелина, когда им удалось остаться наедине.

— Какой амулет? — Розмари удивленно захлопала глазами.

Врать Розмари не умела. Пока не умела. К сожалению, она была наделена этим талантом и, при должной тренировке, была способна достичь немыслимых высот. Просто случая еще не представилось.

— Такой, — Амелина достала из-за пазухи подарок Джерарда.

Рози стушевалась и опустила голову.

— Всегда ты все знаешь! — грустно, с досадой в голосе вздохнула она. — Это секрет вообще-то, — трюк не удался, Амелина продолжала буравить сестру внимательным взглядом. — Ну хорошо. Мне его подарили. Я так расстроилась, что ты не взяла меня с собой… променяла собственную сестру на Марию! Хотя это благодаря мне мы попали во дворец, ты полюбила Зака и вообще…

— Рози, — в голосе Амелины скользнула угроза: ей сейчас только глупых игр не хватало.

— Тедерик подарил, — наконец выдохнула Розмари. — Он сказал, что у меня зоркое сердце, и это поможет ему всегда таким оставаться. Хотя… мне показалось, он просто не выносит женских слез и искал способ меня успокоить.

— Скорее детских, — невесело усмехнулась Амелина.

— Это только для тебя я — ребенок! — обиделась Розмари. — Между прочим, пока тебя не было, к нам приезжал граф Бронкхорст.

— Что? — на мгновение Амелина потеряла дар речи, абсолютно забыв про неприятности. — Чего он хотел?

— Извиниться, — кокетливо улыбнулась Розмари. — Генри вообще очень милый. Мы с ним помирились и даже прогулялись по саду. Он смыслит в садоводстве, представляешь?

— Нет, не представляю, — честно призналась Амелина.

У нее вообще складывалось ощущение, что она попала в какой-то иной мир, в котором все перевернуто с ног на голову. Где добрейший господин Шлонце оказывается злодеем похлеще Магистра. Где пьяница и грубиян Бронкхорст разбирается в садоводстве и дает Розмари советы по уходу за клумбами. Где ей самой пришлось отказаться от человека, точнее дракона, который пусть и ворвался в ее жизнь слишком стремительно — стал самым близким и родным. Ужасный мир. Но как из него выбраться, Амелина не представляла. Да и была ли такая возможность? Она ведь прогнала Зака. Пусть и против воли, подвела под магическую клятву, которая никогда не позволит им быть вместе. Даже если господин Шлонце провалится сквозь землю со всеми своими людьми!

Проворочавшись без сна до самого утра, Амелина решила, что обет и искреннее служение Всемилостивому будет ее искуплением за глупость и самонадеянность. Она все силы приложит для того, чтобы люди, подобные приору, никогда больше не проникли в стены ордена. А Зак… Зак навсегда останется в ее сердце. Очень хорошо, что он додумался оставить возможность хотя бы письмами обмениваться. Со временем принц встретит достойную девушку, а с Амелиной они будут добрыми друзьями. Эти мысли больно били по сердцу, но казались правильными и благородными.

Встав с постели с первыми петухами, Амелина молча подошла к зеркалу. Внимательно посмотрев на свое отражение, она вдруг с удивлением поняла, что больше не считает себя уродиной.