Видишь сужение возле села Дроновка? Здесь начинается подъем на высокий берег. А вот мост на дороге, ведущей на Путивль. Уже целых три дня обозы трех дивизий проходят через горловину возле Дроновки. Тут совсем изношенная круто идущая вверх по теснине дорога. Войска смогут начать движение по ней только завтра. Сам понимаешь, что это слишком медленно и опасно. В любой момент могут налететь самолеты иванов.

Расстроенный, я поехал назад в полк, но в Кулемзино его уже не оказалось. Только в северной части села еще стоял Шперл с группой бойцов, прикрывая спуск в низину, а на западе расположился разведывательный батальон. В общем, гауптману Френссену и Лееру удалось создать примитивную линию обороны, но долго продержаться она бы не смогла. На наше счастье, русские не атаковали серьезными силами. Мы стали отходить в южном направлении. Отходить – это громко сказано. Через каждые 100 метров приходилось останавливаться из-за заторов на дорогах. Нам удалось не спеша без особых неприятностей проследовать через село Самарка. Затем мы снова остановились и ждали, ждали…

– На такое способны только итальянцы, – сказал Вильдпред, угощая нас сигаретами. – Только они могли додуматься до того, чтобы переправлять целых три дивизии через один мост. Не трудно догадаться, чем это может закончиться.

Утром мы дошли до села Бруски, располагавшегося на своеобразном плато, возвышавшемся над тесниной, и стали подсчитывать наши остатки. Командные пункты дивизии, полка и батальона Френссена спокойно разместились в одном доме, перед которым на пост снова заступил граф Итценплитц со своим карабином. Рядом с домом заняли огневые позиции обе 150-мм тяжелые гаубицы Гиллеса. Я был уверен, что достаточно одного точного попадания, чтобы дом рухнул и похоронил под своими обломками все наши штабы.

– Чем занимаешься? – с тревогой спросил я Гиллеса.

– Готовлюсь открыть огонь по горловине, когда там появятся русские, – ответил он.

Наш разговор услышал подошедший Райх и нервно поинтересовался:

– Кто приказал?

– Дорш.

Райх осуждающе мотнул головой, поскольку понимал, что вести стрельбу из тяжелой полковой артиллерии для прикрытия отхода соседних частей является неразумным.

– Отставить! – скомандовал он. – Немедленно сворачивайте позицию!

В этот момент доложили, что у моста возле Путивля русские выбросили воздушный десант, и 3 тысячи грузовых машин могут оказаться отрезанными от основных сил.

– Что за чушь! – воскликнул Райх и, обращаясь ко мне, распорядился: – Я не верю ни единому слову о русском десанте, но все равно следует проверить. Возьмите три грузовика с солдатами и поезжайте туда, разберитесь, что к чему!

Я отобрал 50 человек и, взяв с собой 6 пулеметов, отправился в Путивль посмотреть, что там происходит. В высадку десанта я тоже не верил. На место мы прибыли примерно через полчаса. Город, лежавший в долине реки в окружении зеленых верб, производил впечатление зажиточного. Возле моста стояли зенитные орудия, и никто никакого десанта в глаза не видел. Возможно, за купола парашютов солдаты приняли белые разрывы зенитных снарядов. Мы посмеялись над ложной тревогой, передохнули на травке и отправились восвояси. Пока я докладывал Райху о результатах поездки, подошел 3-й батальон, вернее, то, что от него осталось, – 66 измученных и полуголодных людей. Их немедленно накормили. Как ни удивительно, но дивизия смогла сохранить свою полевую кухню.

Тут поступило еще одно тревожное сообщение. К сожалению, на этот раз оно оказалось правдивым. Русские самолеты подвергли бомбардировке второй мост, который должен был разгрузить первый. От детонации сработали заложенные под него подрывные заряды, и он взлетел на воздух. Я немедленно отправился туда и увидел только торчавшие из воды остатки свай. В этом месте река разлилась, но вода в ней казалась на удивление чистой. На противоположном берегу в траве лежали около 40 коров. Мне удалось договориться с саперами и на небольшой лодке переправиться на другую сторону. Животные оказались мертвы. Как рассказали крестьяне, бомба угодила как раз в середину стада.

Все 10 километров дороги до Путивля были забиты до отказа. Машины двигались в два ряда, поскольку перед разрушенным мостом они разворачивались и двигались в обратном направлении. Назад в полк Бруггер домчал меня по боковым проселочным дорогам. Подполковник Флоссе, выслушав мой доклад, решил действовать. Взяв меня с собой, он уселся в свой «мерседес» и выехал на дорогу наводить порядок, ведь многие водители еще не знали, что мост разрушен. Потребовалось около часа, чтобы все 700 машин остановились и начали разворачиваться. Со стороны это смотрелось так, как будто ползет гигантская змея.

На шоссе нам попалась ехавшая навстречу машина генерала, командовавшего соседней дивизией. Генерал сам решил навести порядок в этой «каше» из обозов 4 наших дивизий, в которой «варилось» около 6 тысяч машин. Всю данную суету прикрывали 2 артиллерийских полка и пехота с тяжелым вооружением. У меня сложилось впечатление, что позиции удерживались именно для того, чтобы дать возможность уйти за реку обозам и грузовикам.

Ночью мы вернулись в полк, и нам сообщили, что дороги стали небезопасны из-за активизировавшихся партизан. В принципе на шоссе и прилегающих к нему трассах уже не было машин. Они благополучно ушли на запад. Позднее стало известно, что 2-й батальон пожертвовал собой, сдерживая атаки русских при подходе к горловине. В живых остался только Амманн, который отъехал в это время на мотоцикле, чтобы позаботиться о боеприпасах. Позднее, правда, подошло еще несколько человек. Но нового они ничего не сообщили. Назывались только фамилии убитых и взятых в плен. А вот о судьбе раненых никто вообще не знал.

1 сентября полковника Курца назначили «командиром моста», и подполковник Шульце передал остатки дивизии под командование подполковника Тайла и уехал. Поскольку остальные два полка пропали под Севском, группа Тайла включила в себя все, что осталось от нашего полка: моторизованный разведывательный батальон, несколько небольших саперных подразделений и сводное подразделение под командованием гауптмана Сперанского. Группу Тайла подчинили другой дивизии, в которой осталось всего около 1000 человек под командованием какого-то полковника. Через три дня мы отошли к Конотопу, но в нем не задержались. Отступление продолжалось. Из-за «падения Конотопа», как значилось в сводке вермахта, хотя на самом деле это «падение» походило на настоящее бегство, командующего корпусом отозвали, а на его место назначили генерала Хауфе.

В Конотопе наш командир, прибывший в город за два дня до нашего туда прихода, организовал работу полевой кухни, которая стала, словно магический камень, притягивать к себе всех отбившихся от своих частей солдат. Ежедневно прибывало около 500 человек, и их заносили в специальный список, а поскольку у каждого имелось при себе какое-то оружие, то полк увеличился на целую 1000 бойцов. Чувствовалось, что Флоссе