Шрифт:
Закладка:
Это было в последний раз, когда нам удалось собраться всем вместе. Уже через две недели обстановка круто переменилась и начались серьезные изменения в дислокации войск. Но еще до этого генерал отправился в отпуск лечить свои зубы. Что ж, его можно было понять, ведь ему перевалило уже за 50. С прощальной вечеринки, устроенной по этому поводу, полковник довел до нас одну интересную фразу, характеризующую саксонский образ мыслей командира дивизии: он, видите ли, был рад выбраться из этого дерьма. За себя генерал оставил полковника Курца.
Мы ничего не знали о надвигающихся событиях и вели прежний образ жизни, ездили по окрестностям и даже построили новое сооружение для напрыгивания молодых лошадей без всадника в виде ограниченной заборами дорожки. Моя Волга показала себя наилучшим образом и взяла все препятствия без всяких помех.
– Отлично! – воскликнул Хюллер и поднял планку еще на полтора метра. – А теперь через барьер со всадниками!
Он первым поскакал на препятствие, я за ним. Но перед самым барьером моя Волга встала как вкопанная, я вылетел из седла и, описав большую дугу, перелетел через планку и, падая, ударился затылком так, что потерял сознание.
Встать мне удалось только через три дня. Меня шатало, но все же доктор разрешил небольшие прогулки на свежем воздухе. Меня не радовали ни солнце, ни бодрящий ветерок, ни возможность окунуться в реке. В голове крутились мысли о том, как лучше держать поводья, обезопасить внезапное торможение. Затем я увидел Хюллера, который оживленно о чем-то беседовал с кузнецами и возничими, спускаясь с горки по деревенской улице, а над ними высоко в небе носились ласточки.
Стало известно, что пал Орел[187]. В ночь на 15 августа наши резервы были подняты по тревоге. К северу от нас в районе Севска шли ожесточенные бои. Затем ударная группа русских прорвалась к деревеньке Березники (между деревнями Кольтичеево и Стропицы). Нам удалось выбить их оттуда и взять несколько пленных. При допросе выяснилось, что иваны знали расположение наших минных полей лучше, чем мы сами.
– Дыма без огня не бывает, – заявил гауптман Вильдпред. – Нас ждут перемены. Рядовые болтают о мировой войне, но я сильно сомневаюсь, что с этими юношами из промышленных районов Германии мы сможем остановить русских. Да и наши не лучше. Сказывается время, проведенное во Франции. Уж лучше бы все эти два года, проведенные там, они пили воду, чем красное вино.
Среди солдат поползли упорные слухи о том, что с русскими будет заключен мир. Никто не мог точно сказать, имели ли они под собой реальную основу. Интересно, как они себе это представляли?
Лето заканчивалось. По утрам вся местность покрывалась легким туманом, и заросли кустарника перед Рыльском окутывались серебряным облаком. Крестьяне толпами возвращались на поля, жали рожь и пшеницу, ставили снопы красивыми рядами между так и не законченными оборонительными сооружениями. Ночи становились все прохладнее, лягушки на болотах замолчали. Пропали и комары.
Возничий Шпис, толстый жизнерадостный человек 30 лет от роду, женатый и, между прочим, обладавший, по слухам, неукротимым влечением к женскому полу, обнаружил на сеновале девушку, взобрался к ней и овладел ею. Девушка была очень красива. Даже ее грязные голые ноги не могли испортить приятного впечатления о ней.
Де ла Валле отправился к врачу, сказался больным, и ему предоставили отпуск. Машина полковника куда-то исчезла, а его самого Шпис отвез аж в Конотоп. Исполнять обязанности командира полка был назначен подполковник Флоссе. Неизвестно, где откопал Итценплитц этого старого вояку, спокойного силезца, страдавшего только одним недостатком – после обеда он мучил всех длиннющими рассказами, не умолкая в течение двух часов ни на минуту. Мы сидели, курили и слушали. Кое-кто начинал даже задремывать, и каждый прислушивался, не зазвонит ли телефон, чтобы получить возможность избежать экзекуции. Флоссе во время Первой мировой войны был тяжело ранен и не мог вынести сколь-либо серьезной нагрузки.
Пользуясь этим, Райх решил утвердить свое положение.
– Мы возведем надежный командный пункт, – заявил он и в течение трех дней в одной рубашке первым выходил с лопатой на работы.
Я в душе подсмеивался над ним и ссылался на полученную травму, чтобы избежать никому не нужной работы.
– Работа – это проклятие, – заметил я.
– Не понял! – набычился Райх.
– Так написано в Библии[188].
Над стараниями Райха желчный Вильдпред только посмеивался:
– Ничего, пусть покопает. Этому пруссаку такое пойдет только на пользу. Но толку от этого все равно никакого!
В последнее время Вильдпред становился все угрюмее и злее. Мне было непонятно почему. Нам не приходило в голову, что этот железный человек потерял веру и стал сомневаться в исходе нашего дела.
– Я знаю, что скоро будут приняты ответственные решения. Ничего хорошего нас не ждет, ведь удача оставила нас!
– Не говорите так, господин гауптман! – попытался остановить его Райх. – Что за пораженчество?
– К черту вашу политику! Уж если Леманн стал спокойно относиться к еврейскому вопросу, значит, на нас точно что-то надвигается. Это как ураган. Нас ждут лавины несчастий. Неужели вы не понимаете, что мы находимся в центре циклона, где на короткое время царит мнимое спокойствие? Судите сами. Начальство разбегается. У командиров вдруг обнаруживаются больные зубы, болезни желудка и сердца, а у оставшихся начинают сдавать нервы!
– Господин подполковник! – Денщик протянул ему бумажную ленточку. – Противник по мосткам начал атаку возле Кольтичеево. Перед лесом «железной подковы» действует ударная группа русских!
Мы закончили курить сигареты и бросились по своим местам. Русский штурмовик на бреющем полете прошел над долиной, стреляя изо всех пулеметов и пушек.
Прежде чем упасть ничком на землю, я увидел вздыбленные ноги белой лошади, как будто она копытами пыталась грозить небу.
Глава 13
Русское наступление
Наши
