Рота формировалась внове, а потому никаких дурных навыков в ней еще не было. Поэтому привить сразу строго определенные и законные требования оказалось легче, чем все об этом думали. Обстоятельно ознакомившись с каждым моим подчиненным и записав в карманную книжку все сведения о каждом из чинов роты, я быстро запомнил всех. Ежедневно после вечерней переклички и зари я посвящал не меньше получаса на беседу с ротой о пройденных занятиях, о наших недочетах и достоинствах. Делая указания о недочетах отдельных лиц, отделений и взводов, я всегда отмечал и все то хорошее, что в этот день проявлялось, причем благодарил всю роту за такие достижения. Сначала мои сотоварищи по батальону и бригаде находили мое усердие чрезмерным, даже смешным, но пришло время, когда они изменили это мнение и вынуждены были тянуться за мною с упреками и даже нелестными эпитетами по моему адресу.

Дело было вот в чем. Для учений и полевых инженерных работ мы должны были уходить из города довольно далеко, на отведенный войскам для этой цели участок городской земли. После учения старший из начальствующих передавал командование над всей частью одному из штаб-офицеров или старшему ротному командиру. Этот последний вел некоторое время домой в казармы порученную его команде часть, а затем от себя уже отдавал приказание вести домой людей поротно. Командиры рот, выждав отъезд старшего, выходили из строя со своими офицерами, поручая вести роты в казармы фельдфебелям. Считая такой порядок не только неправильным, но даже вредным для воспитания и строевой выучки сапер, которые по роду своей специальности не могли много времени посвящать на чисто строевую муштру, я объяснил это наглядно и примерами моей роты; с первых же дней командования на всякое учение или работу я требовал как всю роту, так и отдельные ее подразделения до малейших групп всегда водить строем, в полном порядке и в ногу. Лично я всегда шел с ротой и своими офицерами в ее рядах как на всякое учение или работу, так и возвращаясь с них; в последнем случае всегда в порядке, но с песнями.

Первое время это показалось людям моей роты тягостным и даже обидным: их товарищам жилось легче и вольнее. Тем не менее, я настойчиво продолжал свое дело. Подошли смотры ротных учений начальником 5й саперной бригады ген[ералом] Скалоном, привыкшим в гвардии к блестящей и показной выправке. Он остался недоволен 11м саперным батальоном; а когда начал инспектировать 12й батальон, то 4я рота выделилась своей естественной и прочной выправкой, приобретенной от постоянной практики, с отличным шагом. Люди осмысленно отвечали также на все вопросы инспектирующего по так называемой «солдатской словесности»; не имели забитого и безучастного вида. Строевое учение проделали четко, чисто и с поной уверенностью. Это начальник бригады отметил в своем приказе, выразив роте благодарность. Прочитав своей роте этот приказ, я объяснил людям, что эта похвала вполне ими заслужена, а досталась общими усилиями всех чинов роты, благодаря точному исполнению постоянного порядка при всех передвижениях. Рота это отлично поняла, а в последующих занятиях люди охотно и осмысленно исполняли все мои требования.

Для ликвидации неграмотности в роте мною организована была ротная школа, под моим непосредственным руководством; через эту школу в течение года я пропустил всех неграмотных и малокультурных.

Для облегчения специальных фортификационных занятий были нами (из подручных материалов и руками своих же ротных мастеров) устроены разнообразные и весьма наглядные модели. В этом отношении я основательные познания приобрел в Военно-педагогическом музее (Соляной городок) и мог быстро организовать сооружение моделей по всем видам строительства. На моделях в роте люди обучались тоже под моим непосредственным руководством. Но для практических упражнений на местности приходилось ходить на «военное поле» (около 8–9 верст от города). С таких работ саперные батальоны всей бригады обыкновенно возвращались общей колонной с шанцевым инструментом (кирки, мотыги, ломы, лопаты и пр.) на плечах и «вольным шагом» под командой очередного дежурного по работам ротного командира.

Когда выпало моя очередь вести всех людей батальона с работы, я их выстраивал, кратно объясняя им сущность и важность на войне таких работ, в каких мы упражнялись, всегда иллюстрируя мой рассказ действительными примерами из прошлых войн, веденных русской армией. Люди слушали с большим интересом эти объяснения. Затем я им объявлял преподанное мне боевыми моими начальниками требование водить воинскую часть во всех случаях в полном порядке, куда бы и откуда бы она ни шла. Дав людям после этих объяснений «оправиться и покурить», я выстраивал батальон в общую резервную колонну и в полном порядке с песнями вел домой… Надо мной товарищи и даже командиры батальонов иронически подтрунивали, считая это с моей стороны желанием выгодно выделяться из всего офицерского состава.

Однажды я в таком порядке вел батальон с работ. Был жаркий день (около половины сентября) и пыльно. Тем не менее, колонна стройно, с песнями в такт движения шла по большому почтовому тракту, сверкая на солнце носимым (как ружья) на плечах шанцевым инструментом. Южный почтовый тракт, сохранившийся еще со времен императора Николая I, широк (25 сажень), с канавками и просторными обочинами; местность степная и ровная. По тракту проносились почтовые тележки, тянулись возы; иногда, экипажи помещиков. Вдруг, в клубах пыли к голове батальона подкатил экипаж четверкой, а громкий повелительный голос крикнул: «Колонна, стой!».

Христофор Христофорович Рооп

Я сразу остановил батальон. Из экипажа вышел в сопровождении адъютанта новый командующий Одесским военным округом Генерального штаба генерал Ропп[125] (один из героев Кавказа в Турецкую войну 1877–1878 гг.).

– Что это за часть и кто ее ведет? – громко спросил он.

Я ответил и назвал себя.

– Первый раз за всю свою службу вижу команду рабочих, идущих в таком образцовом порядке. Если вы, молодчики, и в этом деле так аккуратны и выучены, то на вас можно и во всяком другом отношении положиться и поверить, что вы честно исполните свой долг, свою воинскую присягу. Сердечное вам спасибо, молодцы! Адъютант, запишите какая часть, и кто её вел.

Приказав колонне продолжать движение домой, с песнями, генерал Р. умчался в Одессу в своём экипаже. Вечером он потребовал к себе начальника 5^ сапёрной бригады генерала Скалона и выразил ему свою благодарность за надёжный порядок в его бригаде, о чём немедленно был отдан приказ по бригаде. В этом приказе была объявлена благодарность и похвала командиру и всему батальону, и в том числе и мне. Неожиданно для меня я