проводилась идея охраны границы. Многочисленные рекогносцировки и комиссии старались выявить, где поставить укрепления или форт, чтобы сократить тем числительность[120] войск на границах. Всякая идея о наступательной войне и разговоры о ней считались вздорной и опасной болтовней, так как никаких наступательных войн не предполагалось, и допущена война никогда не будет. Вот, что мне приходилось часто слышать и видеть лично многое.

Но, памятуя заветы незабвенного М.Д. Скобелева, я думал об этом его мыслями и верил, что если нашим соседям будет выгодно, то они найдут и предлог, и все возможности обрушиться на нас войной, хотя бы правительство России этого не пожелало. И чем меньше мы к войне подготовлены, тем хуже будет для нас, а богаче будут результаты тех, кто на нас нагрянет. Я вынес также из всех наставлений М.Д. Скобелева убеждение, что каждый из нас, какой бы скромный пост ни занимал, может принести величайшую пользу общему делу, если расширит свой кругозор, образование и вдумчиво, честно будет исполнять свой долг в порученных ему службе и пределах власти.

Петр Семенович Ванновский

С этими убеждениями я и уехал из столицы опять в армию.

3. В отношении образования. Несомненно, я получил в большом масштабе то, о чем думал и грезил, хотя не вполне меня удовлетворил объем и качество этих познаний, какие я вынес из Инженерной академии. Во всяком случае, это было образование высшее и при той специальности, на которой я мог бы вполне спокойно и становиться и работать в этой специальности всю мою последующую жизнь. Предметы общеобразовательного характера я с охотой усвоил, такие как строительное искусство, особенно в военном его уклоне. Но я понял, что с этим образованием только я все же далек от того военного идеала, который предносил я в моих мечтах до участия в походе с генералом М.Д. Скобелевым, а получил окончательное завершение от длительного сравнительно пребывания под руководством этого вождя, заражавшего нас стремлением к высшему широкому военному образованию, к готовности приложить его к неизбежной для России грандиозной войне с германцами, нашими соседями, но и коренным врагом. Однако, посильное мое участие в занятиях Императорского] Р[усского] Географического Общества, а затем общественного характера деятельность в «Соляном городке» дали мне совершенно неожиданно еще много и других разнообразных познаний и, главное, пробудили такие искательские научного характера инстинкты, какие в себе я не подозревал.

Степан Карлович Джевецкий

И, повторяю, как оказалось по счастливому стечению обстоятельств, я, кроме обучения в Инженерной академии, проходил как бы целый университетский курс: по географической науке в Императорском] Р[усском] Географическом] О[бществе], а также в «Соляном городке» по организации и выполнению задач просвещения народных масс и связанных с этим многих важных функций педагогического и чисто научного характера. Как следствие этих скромных моих занятий в названных учреждениях явились широкие возможности соприкасаться с выдающимися корифеями науки и общественной просветительской деятельности. Все это широко раздвинуло мировоззрение и взгляды прежнего рядового субалтерн-офицера и указало на более важные и высокие задачи в жизни человеческой, кроме тех, с какими я вышел из кадетского корпуса и военных училищ. Соприкосновение с учащейся молодежью всяких других специальностей заставило мои мозги работать усиленно и над такими вопросами (широкого общественного, государственного и даже мирового значения), по которым до сих пор я только мысленно скользил, оставаясь по существу к ним равнодушным.

Что касается инженерной специальности самой по себе, то как созидательная деятельность она мне очень нравилась. Я охотно слушал и старательно запоминал и изучал как лекции наших военных специалистов, так и очень известного и даровитого молодого профессора строительного гражданского искусства Султанова[121]. С величайшим интересом я принимал участие во всех практических работах слушателей, а также посещении фабрик, заводов и строящихся больших зданий общественного характера. Помню, с какой радостью я принял участие в экскурсии в порт Кронштадт, где мы провели несколько дней, знакомясь с постройкой на воде долговременных фортов, а затем вопросом подводного плавания, приняв даже активное участие (поочередно, по полчаса группами) в действительном плавании в гавани в подводной лодке системы Джевесского[122]. Обо всех этих экскурсиях мы составляли отчеты с приложением собственноручно исполненных нами чертежей, планов и схем.

Николай Владимирович Султанов

Не думал я тогда, что через 26 лет мне выпадет надолго быть главным руководителем всех оборонительных работ Кронштадта, усиливая эту морскую крепость новыми фортами и новой дальнобойной артиллерией для борьбы с современным неприятельским флотом, что прикрыть с моря совершенно беззащитную столицу после Цусимы…

Словом, инженерное искусство я полюбил, глубоко веруя в огромные во всех отношениях значение его не только в военном деле, но государственной, общественной и частной жизни вообще. Однако ограничиться только узкой специальностью, да еще в рамках военного инженера того времени, мне не улыбалось. С искренним чувством благодарности вспоминаю всех профессоров и руководителей занятий в Инженерной академии, чту их память и ей приношу скромную дань глубочайшей признательности за все тех познания и правильные взгляды, которые умело, даже талантливо, они передали своим слушателям, а в том числе и мне. Знания и любовь к инженерному искусству не заглохли во мне до глубокой старости. Они выручили меня из отчаянного положения после Мировой войны 1914–1917 гг. и в последующие годы. Потеряв все, что я имел, но, сохранив свои инженерные познания, я оказался нужным и полезным работником при советском правительстве; я смог использовать свои специальные познания в городском строительстве Москвы и тем существовать и поддерживать семью в течение 10 лет самого тяжкого периода жизни страны и народа.

4. В физическом отношении. После жаркого климата в Закаспийском крае и мягкого климата Северного Кавказа жизнь в сырой и холодной северной столице сказалась на мне частыми заболеваниями; вернулся в хронической и тяжелой форме малярия, которую я получил в Средней Азии. Напряженная умственная и нервная работа усиливала по временам эти заболевания, которые принимали настолько серьезный характер, что вызвали определенное решение докторов: безусловно оставить Петербург и уехать в Крым или на лиманы в Одессу. Средств на такую поездку и лечение у меня, конечно, не было, но выполнить это требование я мог бы без особого труда, так как в городе Одессе формировался штаб 5й саперной бригады, причем все ее саперные строевые и технические части предположено было разместить в самом городе. Городское управление, зная об этом уже года, успело выстроить для