уже готов приступить к работе...

– Отлучиться? – разозлился сбитый с толку его наглостью рабочий. – Да ты обурел...

– Старшой по цеху послал. К нему претензии...

– Я тебя не знаю, – вдруг подозрительно произнес помощник мастера, вглядываясь в лицо нарушителя. – Цех какой? Имя твое и твоего старшего?

Хальрун отбросил мысль слинять и указал на первое попавшееся здание. Территорию фабрики он не знал, поэтому выбор сделал, как назло, неправильно.

– Врешь! – зло обрадовался рабочий. – Там мельницы. Все в породе ходят.

У человека было темное лицо, но не от загара или ветра, а от ядовитых испарений и въевшихся в кожу пигментов. Из-за них же цвет лица и рук стал неровным, как будто пегим. Маленькие глазки помощника мастера налились злобной радостью.

– Обмануть меня пытался, гнида! – зарычал он, хватая журналиста за грудки.

– Я переодевался, – соврал Хальрун, а затем полуобнял «начальника» за плечи. – Мне неприятности не нужны. Давай разойдемся, что тебе стоит, а?

Газетчик опустил в чужой карман трубочку денежного билета. Вопреки ожиданиям, работник фабрики стряхнул с себя руку Хальруна.

– А сейчас и проверим, кто тебя куда посылал! Пойдем, пойдем! Мы тебя, негодяя, разъясним!

– Не хочешь моих денег, так и скажи! Ладно! Я же не спорю! С нашим мастером сам разъясняйся.

Несмотря на проявленную покладистость, Хальруна грубо поволокли в сторону приземистого, двухэтажного, вытянутого в длину здания. Цепочка окон, которые должны были обеспечивать работников дневным светом, так загрязнилась, что почти сливалась с фасадом. Серые оконные проемы можно было заметить, только как следует приглядевшись.

«Вот так всегда», – подумал Хальрун, стараясь подстроиться под галоп помощника матера, который очень спешил похвастаться добычей. «Жадность меня подвела. Надо было давать две бумажки», – корил себя газетчик. – «Должно быть, унесли у них что-то ценное».

Территория предприятия Лакселя, не слишком большая сама по себе, застроена была плотно. Тут имелись и производственные цехи, и склады, и здания, где что-то таинственно грохотало. Узкие рельсы, по которым возили грузы, располагались и под ногами, и над головой. Только что над Хальруном как раз проехал открытый вагончик, оглушив журналиста и обсыпав крупной пылью. Умудренный опытом помощник мастера успел вовремя прикрыть глаза, а вот газетчик не сообразил этого сделать и еще долго потом пытался проморгаться... Казалось, работа кипела, но... Так только казалось. Понимание, чем дышат производства, у Хальруна имелось, и он быстро сообразил, что для процветающего предприятия народу явно не хватало. Пелруд тоже утверждал, будто работники у Лакселя в последнее время не задерживались. По его словам, тут постоянно нанимали новых людей, причем брали неопытных и дешевых.

До цеха оставался десяток метров, когда какой-то хмурый тип с лопатой на плече окрикнул сопровождавшего Хальруна. Чего-то на фабрике снова не досчитались, и двое рабочих заговорили весьма оживленно. Решив не мешать занятым людям, Хальрун тихонько отошел в сторону.

За ближайшим углом журналист нацепил на лицо матерчатую маску (вполне обычную деталь костюма на пыльной производстве), а также длинный фартук. Бушлат у него уже загрязнился, поэтому отыскать лазутчика среди сотен рабочих стало задачей далеко не простой. Вчера Фанна провела пол вечера за созданием «маскарадного костюма», приговаривая, что Хальруна в нем обязательно снова побьют. Если бы она только знала, что он собирается возить тачку... То причитала бы вдвойне сильнее.

Тачка служила более надежной маскировкой, чем костюм. Хальрун с озабоченным видом катил ее перед собой, и никто не осмелился его отвлечь, пока газетчик сам не бросил тележку. Он заметил не занятую полезным трудом компанию: у работяг шел перекур, и они выглядели настроенными довольно благодушно. Хальруну легко удалось влиться в общий разговор.

– Уходи отсюда, – посоветовал новому знакомому старшой в бригаде, задумчиво крутя в пальцах незажженную папироску.

– Многие уходят?

– Многие.

Вокруг удрученно закивали.

– А что так?

Старшой махнул рукой, не желая отвечать. Вместо бригадира заговорил другой рабочий, злобно сплюнув на землю.

– Да как помер старый владелец, так все и покатилось, – на болтуна зашикали, но тот стоял на своем. – Все же знают! Лаксель скоро пойдет по миру.

– Так ли это? – удивился Хальрун.

– Да как бы ни хуже, – буркнул бригадир и вздохнул.

– Значит, не нужно было мне сюда устраиваться?

– Беги, парень, пока не поздно. Или они сделают так, что ты еще и должен останешься.

Хальрун осмотрелся. Предприятие Лакселя выглядело как обычная фабрика, в меру обшарпанная, в меру современная. Однако после слов бригадира Хальрун тоже почувствовал нечто безрадостное, словно ему передалось настроение рабочих.

– А я слышал, что тут неплохо платят и обращаются с людьми пристойно, – сказал он.

– Так то когда было! При старом владельце еще! Тот умел дело поставить!

– А новый? Какой он человек?

Судя по презрительным усмешкам рабочих, ни на что негодным... Однако Хальрун так и не понял, был ли Ракард только плохим хозяином, или же человеком вообще.

– Ну так что? – таинственным шепотом спросил он. – Научиться вести дела еще ведь не поздно? Разве фабрика не может встать на ноги?

– Это вряд ли, – ответил бригадир.

Вид у него стал задумчивый, и профиль работяги показался в тот момент Хальруну удивительно благородным.

– Этот подлец, наш владелец, как тля, тянет все соки. Скоро нечего не останется. Машины в третьем цеху уже заложили.

– Да ты что! – ахнул кто-то.

– Мне мешальшики говорили, – с досадой произнес старшой.

Он, видно, сразу пожалел, что распустил язык, но и отступать от своих слов не хотел.

– В закладе фабрика, – мрачно сказал он. – В долгах по самое темечко!

Следом кто-то добавил, будто точно знает, что хозяин уже даже не закладывает имущество, а распродает. Хальрун, вскрыв нарыв недовольства, сидел и тихо слушал.

Над административным зданием возвышалась многометровая мачта с часами. Три огромных циферблата смотрели в разные стороны, чтобы работники всегда знали правильный час.

– Ай-яй! – вдруг воскликнул бригадир, посмотрев наверх. – Взбаламутил ты нас, приятель, а нам работать надо. Дело не ждет.

– Вам работать, а мне – увольняться? – со смешком спросил Хальрун. – Не совсем это честно!

Старший взгрустнул.

– Я тут всю жизнь. Уже двадцать лет... Не уйти уже.

Вдруг его обветренное лицо приобрело испуганное выражение.

– Я же должен был Хаваку распоряжение отдать! А теперь на линию нужно! Заговорился совсем, старый дурень!