Шрифт:
Закладка:
– Вей Эймарк! Я вернулся! У меня две новости!
Колченогий стол занимал большую часть владений Пелруда. Древний образец мебели не был так уж велик – это сам кабинет был очень мал. Между стеной и деревянными тумбами оставалось всего-то по паре шагов, и грузному редактору, когда он садился или вставал, приходилось всякий раз вжимать живот. Пелруд нередко повторял, что ему нельзя толстеть, вздыхал и полчаса спустя делал плотный перекус.
Хальрун кашлянул, чтобы сбить першение в горле. Стойкий запах табака никогда не выветривался из редакторского кабинета. За годы работы дым, казалось, пропитал даже стены.
– Что? Говори! – потребовал Пелруд.
Его лицо было красным, словно помидор, а глаза налились кровью от усталости. Пелруд уставился на Хальруна, отстранившись от массивной печатной машинки. В редакции были две такие. Обычно набирать текст газетчики поручали Тайрику, и молодой человек считался неофициальным владельцем второй машинки. Первая принадлежала редактору.
– Проветрился бы ты, вей Эймарк, – произнес Хальрун с сочувствием, хотя редко раздавал советы.
Он предпочитая наблюдать за людьми в их естественной среде.
– Я проветрюсь, проветрюсь! – хрипло сказал Пелруд. – Ты не юли! Есть хорошая новость?
– Есть! – Хальрун расцвел в улыбке. – У нашей прелестной фабрикантши в самом деле что-то случилось. Ее прямо сейчас ищет один очень деятельный младший детектив.
– Вот как! Это же замечательно!
Редактор довольно потер руки.
– Вот именно, что только «как»! Не знаю пока, что у нее стряслось, но я чувствую, что статья получится для передовицы, а может и для разворота!
– Тогда пиши, дорогой вей Осгерт! Пиши скорее!
Видя радость начальника, Хальрун почувствовал, что приблизился к опасному повороту.
– В том-то и дело, что я пока не могу!
– Что?
Пелруд спал с лица. Толстыми сосисочными пальцами он расстегнул пуговички на тесном жилете.
– Что значит, ты не можешь?
– Такое дело... Слишком рано.
– Рано? – закричал Пелруд, даже не разобравшись. – Мы нужна была эта статья еще вчера! У нас номер не закрыт, ты понимаешь?
– Вчера девушка была еще дома, – резонно заметил Хальрун.
Обычно спокойный тон сбивал гнев редактора, как вода гасит пламя, но на этот раз Пелруд завелся не на шутку. Он пригрозил подчиненному пальцем.
– Не играй со мной в эти свои... свои...
– Игры? – подсказал Хальрун.
– Слова! – рявкнул Пелруд. – Ты у мамки титьку облизывал, когда меня уже печатали!
– Да я и не претендую, – примирительно произнес молодой газетчик. – Написать, что богатая наследница не ночевала дома, и ее ищет полиция, недолго...
– Вот и напиши, – неожиданно спокойно произнес редактор.
Для него были обычны такие переходы от внезапного гнева к рассудительности.
– А можно немного подождать? Покопаться? Я чувствую, потенциал у истории огромный! Выжать можно больше!
– Выжать? Ты уверен?
– Нет, – признался Хальрун.
– Нет?
– Сегодня-завтра девица может найтись, вполне себе живая. И пусть! Не беда! Мы тогда напишем о ее похождениях.
– Мы будем не первыми, – заметил редактор. – Промедлим, и кто-нибудь обязательно успеет до нас. Новости имеют свойство прокисать, знаешь ли.
Он окончательно успокоился, достал красивую серебряную папиросницу и щелкнул массивной зажигалкой. Эта зажигалка была подарком на пятидесятилетие от Ракслефа и Хальруна. При срабатывании она издавала хлопок, похожий на выстрел, и была нежно любима Пелрудом.
– Но я сделаю это лучше, чем любой другой! – горячо пообещал Хальрун, чувствуя, что выигрывает спор. – Раскопаю все и распишу так, что люди будут рвать наш «Листок» из рук друг у друга! Ты же знаешь, что я могу!
– Знаю. Можешь, – согласился Пелруд.
Редактор едва заметно улыбнулся, видно, вспомнив прошлые заслуги Хальруна. Когда в руки журналиста попадался материал серьезнее, чем краденое сукно или разбитые в питейной носы, Хальрун творил с ним чудеса.
– Вот видишь, вей Эймарк! А если я прав, и за исчезновением девушки кроется нечто большее, то тем более рано писать. Давай разберемся, с чем имеем дело, а?
Пелруд повздыхал, выпустил несколько клубов дыма, а затем протер взмокшие щеки платком. Хальрун понял, что победил.
– И ты справишься? – негромко спросил редактор.
– С твоей помощью! Мне нужно узнать кое о ком...
– Что узнать?
Хальрун сгримасничал.
– Если бы я знал... Самое главное, меня интересует, что собой представляет сама вейя Кросгейс.
– Светская львица, звезда последних четырех сезонов.
– Что-то, что знают не все.
Пелруд что-то чиркнул на подвернувшемся под руку клочке бумаги. Если повезет, памятка не затеряется среди безобразного завала на столе редактора «Листка». Хальрун продолжил.
– Потом я бы хотел узнать о Ракарде Лакселе.
Имя этого человека Хальрун слышал только мельком: молодой представитель семьи Лаксель владел фабрикой на противоположной от Роксбиля окраине Бальтауфа. Делали там всевозможные колеры, поэтому Лаксели выходили прямыми конкурентами Кросгейсов, но этим сходство двух семей не ограничивалось. Что Ракард, что Мализа, совсем недавно получили свои предприятия в наследство...
– Постараюсь, – пообещал Пелруд, делая новую пометку. – Но это сложнее.
– И еще я бы хотел знать о госпоже Лалле.
Редактор удивленно посмотрел на сотрудника.
– Эта которая гадалка?
– Она самая. Кстати, она пригласила меня на свой сеанс.
– Гадалка – это хорошо, – задумчиво произнес редактор. – Люди любят загадочное.
– Вот и я о том же! Про нее обязательно нужно выяснить!
– Мне не объясняй, – ворчливо сказал редактор, а затем добавил как-то совсем уж жалобно. – Убиваете вы меня! Точно убиваете!
Хальрун улыбнулся.
– Мы вас любим.
– Иди уж... Подхалим, – Педруд вздохнул. – Узнаю что-нибудь к завтрашнему дню. И согласовать еще нужно…
– Не нужно! – всполошился Хальрун. – Вей Далмель проболтается, как пить дать!
– Нельзя без его разрешения, ты же знаешь.
– Так получим! Но потом.
Запавшие глаза Пелруда уставились на подчиненного. Выглядел редактор замученным жизнью и лично Хальруном.
– У нас замешано аж двое видных фабрикантов. Обещаю, опишу все так, как скажет твой дорогой вей Далмель. Только дай мне время разобраться… Так завтра, значит? Никак не раньше?
– Смеешься ты,
