что я могу потерять равновесие, упасть и перекатиться на другую.

Я была молода, и впереди меня ждало многое: я хотела закончить учебу, писать рассказы, развлекаться, знакомиться с новыми людьми, путешествовать. И вот со мной случилось нечто очень странное и непонятное, что не проходит от небольшого отдыха или пары таблеток аспирина. Это постоянное давление свело меня с привычного пути. Впервые в своей жизни я столкнулась с проблемой, которую было нелегко решить. Болезнь, протекающая нелинейно, при которой, возможно, и становилось лучше, но затем снова наступало ухудшение со странным развитием, логика которого от меня ускользала.

Одним днем, на пике раздражения и страха от этого непрерывного танца, я пошла к своему врачу, у которого наблюдаюсь и сейчас. Рассказала ему, что происходит, и тот без колебаний ответил, что это тревожность.

– Вы уверены? – спросила его.

– Абсолютно. Я это понял, только взглянув на вас.

 Я так и не поняла, что он имел в виду: может, то, как я сидела или дышала, а может, волнение при разговоре. В любом случае его вывод меня поразил, и сегодня, спустя много лет, я прекрасно помню тот визит.

Врач посоветовал мне Ксанакс, сказав, что он достаточно хорошо помогает в таких случаях, как мой, при тревожности и панических атаках. Я сомневалась, боялась, что препарат может мне навредить.

– Бывают случаи, когда гораздо хуже было бы не принимать его, – ответил он.

Все лето во время самых острых панических атак я принимала лекарства, не протестуя, но была убеждена, что это лишнее. Допустим, со мной случилось что-то плохое, это длилось немного дольше, чем грипп, но уже прошло, и теперь таблетки не нужны. Так я считала.

Признаться, что это не так, что все гораздо серьезнее и не разрешится в скором времени, было трудно. Но я начала с этим смиряться. Психотерапия и Ксанакс, который я могла принимать, следуя указаниям врача, мне помогли. Разумеется, я не так мечтала прожить свои двадцать с лишним лет, но трагедии не произошло.

Итак, через полчаса я была в квартире, которую делила с другими студентками. В тот вечер я осталась одна. Несколько поколебавшись, приняла таблетку и через какое-то время стала готовить ужин. Вскоре я почувствовала спокойствие, чего со мной не происходило уже очень долгое время. Я чувствовала себя полностью в настоящем моменте, получалось сосредоточиться на простых повседневных вещах: я поставила воду для макарон, расстелила скатерть, достала тарелку с полки и столовые приборы из выдвижного ящика. Никуда не торопилась, время перестало бежать и вернулось в нормальный ритм. Я снова ощутила полный контроль над своей жизнью: время ужина, я готовлю еду, потом убираю со стола и смотрю телевизор. Не было повода для беспокойства: никакой бабайка не прятался под кроватью, сердечный приступ не надвигался.

В тот раз я поймала себя на мысли, что мне не было бы так плохо, если бы внутри меня появилось некое успокаивающее место, где нет страхов, огорчений, переживаний. Спокойное место, откуда можно было бы безмятежно смотреть на жизнь. Мое спокойное место находилось где-то внутри меня. Ксанакс помог его найти, но я была уверена, что это место существует и без лекарств. Это нормальное состояние, которое я чувствовала в своей жизни много раз до того, как начала страдать от панических атак.

Когда вы ребенок и вас только уложили спать, вы слышите, как в соседней комнате родители смотрят телевизор, и уверены, что ночь будет спокойной, потому что они здесь, они о вас позаботятся. Или когда приходите домой после напряженного дня, садитесь на диван, включаете телевизор и смотрите глупую передачу, пока едите пиццу. Или когда зимой укутываетесь в плед, чтобы почитать книгу с дымящейся чашкой чая на тумбочке.

Это спокойное место, сказала я себе тогда, существует как некая часть внутри меня, и пока оно есть, я не потеряна, не больна, не сумасшедшая. Все, что нужно сделать, – это узнать, как туда попасть, остаться там как можно дольше и иметь представление о дороге обратно.

Ксанакс помог мне добраться туда, но я не была уверена, что смогу вернуться самостоятельно.

Лекарства для гиперактивного мозга

Такие препараты, как Ксанакс, относятся к бензодиазепинам. Они были изобретены в конце 50-х годов и сразу же стали доминировать на молодом тогда рынке так называемых «транквилизаторов».

До этого единственными доступными анксиолитиками были барбитураты: лекарства с сильным седативным эффектом, очень опасные при передозировке.

В 1955 году в США в продажу поступил новый препарат, который был обозначен как «транквилизатор». Он назывался Милтаун[2] и был настолько успешным, что стал культурным феноменом, о чем пишет Андреа Тон в книге «Эпоха тревоги». Он стал наркотиком для кинозвезд и знаменитостей. Он был у всех на слуху, о нем часто писали в газетах. В 1958 году в романтическом мюзикле «Портофино» очень известная тогда актриса Хелен Галлахер произнесла такую фразу: «Когда я представляю, что он меня целует, то не знаю, упасть в обморок, сесть или принять Милтаун».

 Олдос Хаксли, известный своим романом-антиутопией «О дивный новый мир», утверждал, что открытие мепробамата стало одним из самых важных и революционных событий времени.

Фармакология, как он считал, вскоре обеспечит человечество чем-то очень ценным: добротой, покоем и радостью.

Учитывая огромный успех Милтауна, фармацевтические компании затратили много усилий на поиск новых, более эффективных веществ с меньшим числом побочных эффектов. Так, в 1957 году в лаборатории Хоффманн-Ля Рош исследователь Лео Штернбах открыл первый бензодиазепин: транквилизатор и анксиолитик, гораздо более эффективный, чем Милтаун, и с меньшим количеством побочных эффектов.

История открытия бензодиазепинов имеет один забавный аспект, который хорошо объясняет Скотт Стоссел в книге «My Age of Anxiety: Fear, Hope, Dread, and the Search for Peace of Mind». Руководство Хоффманн-Ля Рош назначило Штернбаха ответственным за разработку нового класса транквилизаторов, но после нескольких лет безрезультатных исследований проект закрыли, а исследователя перевели на изучение антибиотиков. Через два года, убирая лабораторию, ассистент нашел небольшое количество одного из соединений транквилизатора, которое тестировал еще Штернбах. Чтобы ничего не оставлять неиспользованным, он решил провести несколько испытаний, и первые же результаты оказались удивительными: эксперименты на лабораторных крысах показали, что это вещество обладает большими расслабляющими свойствами и очень маленьким количеством побочных эффектов.

Через несколько лет на рынок вышел первый бензодиазепин под торговым названием «Либриум» (от лат. «equilibrium» – «равновесие»), и в течение трех месяцев он превзошел Милтаун в продажах.

В последующие годы