Однако реальность неожиданно оказалась настолько обыденной, что Лана даже почувствовала легкий укол разочарования, забавный в этой ситуации.

В полутемной мастерской за рабочим столом сидел самый обычный мужчина. Его рост определить было сложно, но Лана подозревала, что он, поднявшись, будет чуть выше нее. Мужчина был худощавый, подвижный, какой-то настороженно-нахохленный. Он напоминал ей ворону, попавшую под ливень: быстрые движения, мрачная отстраненность. Его возраст Лана определить не смогла: мужчина натянул капюшон темной толстовки пониже, и это, да еще пряди волос, почти скрывало его лицо. Но руки с длинными тонкими пальцами были молодыми — и покрытыми чередой порезов, свежих, уже подживших и превратившихся в белые полоски временных шрамов. Похоже, в работе он себя не щадил.

В мастерской действительно было темно, однако эта темнота не таила в себе ничего демонического. Просто так мужчине удобней было работать — включая то одну настольную лампу, то другую. Выключатель центрального освещения был заклеен скотчем с надписью «Не трогать!», окно завешено плотными шторами.

Когда пришли Лана и директор, мужчина не поднялся им навстречу, просто прекратил работать. Он развернул к ним компьютерное кресло и замер, опустив руки на колени. Свет настольной лампы теперь бил у него из-за спины, не позволяя его толком рассмотреть.

— Я ж говорил, что она напросится, — вздохнул Лаврентьев.

— Ты говорил, что она будет приходить только по делу, а не просто так, — тихо отозвался мужчина. Голову он так и не поднял.

Это было любопытно: то, как фамильярно он общался с директором. Лана давно отметила, что Лаврентьев предпочитает держать дистанцию. Вот так свободно он говорил только с сотрудниками и партнерами, которых хорошо знал, да и то редко. Получается, они с этим мастером друзья? Поэтому Лаврентьев его и оберегает? Или по другой причине?

— Так она по делу, — указал директор.

— Она, вообще-то, стоит прямо здесь, — вклинилась Лана. — И рада наконец познакомиться. Меня зовут Лана Егорова.

— Я знаю, — чуть заметно кивнул мужчина.

— Эм… вообще-то в таких случаях обычно называют свое имя!

— Ничего обычного тут ждать не нужно, — предупредил Лаврентьев. — Павел Романов его зовут.

— Это не принципиально, — заявил мастер. — Зачем вы здесь?

Рядом с ним было неуютно, но Лана быстро взяла себя в руки. Она ведь и правда явилась сюда не знакомиться просто потому, что ей делать нечего. Она протянула мастеру эскиз, и он перехватил рисунок — снова быстро и нервно, по-птичьи.

— Вот это будет следующим элементом для коллекции Ардена, — пояснила она. — Васильки, разумеется, из сапфиров. У меня вопросы скорее по колосьям… Наверно, их лучше литыми сделать?

Павел повертел в руках рисунок, словно это могло что-то ему дать.

— Не надо литья. Будет похоже на дешевую подделку.

— У нас тут, вообще-то, прекрасное золото! — возмутился Лаврентьев.

Мастер остался все так же равнодушен:

— Ты напишешь это у модели на лбу? Объявишь громко перед показом? Литье смотрится дешево. И тяжелое оно — и внешне, и по весу.

— Значит, не получится? — расстроилась Лана.

— Получится. Золотой нитью.

— Серьезно?..

Вопрос вырвался сам собой, она и так понимала, что он говорит серьезно. Павел не был похож на человека, который в принципе умеет шутить. Да она и сама понимала, как выложить колосья золотой нитью так, чтобы они стали воздушными, трехмерными, превращающими корону в настоящий венок.

Но был, естественно, и подвох.

— Это будет очень сложно, — указала Лана. — В том плане, что это трудоемкий процесс.

— Я знаю. Это моя забота. Ваша задача — нарисовать, моя — придумать, как это сделать. Можно было и не приходить сюда.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы посоветоваться, — возмутилась Лана. — Это на первом эскизе еще без разницы, что и как будет сделано. Дальше мне нужно будет прорисовывать все уже с учетом того, литье это или золотая нить.

На ее возмущение он тоже не отреагировал, даже не посмотрел на нее. Павел так и сидел, склонив голову над рисунком, его голос звучал спокойно и ровно.

— Может быть. Будет нить. И лучше бы не сапфиры, а танзаниты.

— А у нас есть танзаниты? — оживилась Лана. — Правда?

— Есть.

— Конечно, у нас есть танзаниты! — хмыкнул Лаврентьев. — За кого вы нас держите? Великолепнейшие танзаниты! Но они и стоят соответствующе. Есть ли смысл заменять ими сапфиры? Зачем тратить больше, если можно потратить меньше?

— Не просто так, — отметил Павел, возвращая рисунок Лане. — Они похожи, но не одинаковые. Я видел ту партию танзанитов. Они не чисто синие, как сапфиры, у них фиолетовый отсвет. На подиуме под яркими огнями это будет видно.

Стоило ему сказать это — и Лана мгновенно поняла, что он прав. Васильки из сапфиров смотрелись бы неплохими. Но васильки из танзанитов будут совершенными — с их глубоким и благородным синим цветом, глубиной, на которой то и дело полыхают фиолетовые искры. Естественная красота полей, доведенная до благородного совершенства металлом и камнями.

— Но они же стоят целое состояние, — простонал Лаврентьев.

— Ну и что? Арден платит. Он дал зеленый свет на все. Кто еще эти танзаниты купит? Они уже полгода лежат, и что-то я не видел за ними очередь у дверей.

— По-моему, я даю кое-кому слишком много свободы… Ладно, — сдался директор. — Ладно, хорошо, делайте, что хотите, забирайте танзаниты, пейте мою кровь!

— Спасибо. Пока понадобятся только танзаниты. Остальное я придержу в уме.

Любопытство вернулось, этот странный человек снова интриговал Лану. Ей хотелось побеседовать с ним, причем без Лаврентьева, нависающего над ними суровым коршуном.

Жаль, что Павел это желание не разделял. Закончив обсуждение, он снова повернулся к рабочему столу и бросил через плечо:

— Уходите, если больше нечего сказать.

— Не очень-то гостеприимно!

— Мне платят не за гостеприимство, у меня много работы. У вас тоже. Я буду ждать этот эскиз сегодня же, иначе никто из нас ничего не успеет.

* * *

Ирина терпеть не могла этого типа. В Толи Ардене ей все казалось неестественным до тошноты — вся эта показуха, вечно разрисованные глаза, яркие, как перья попугая, костюмы. Коллекции он создавал неплохие, это она вынуждена была признать. И все равно ее возмущало то, что никто ему до сих пор не намекнул: хочешь работать с приличными людьми — выгляди прилично! А то ходит, как клоун, по подиуму…

Естественно, подобные мысли она держала при себе. Арден слыл человеком мстительным и обидчивым. Если бы до него дошли такие слова, он бы в стороне не остался. Так что Ирина старалась не обсуждать его даже с теми, кому доверяла, всегда улыбалась при встрече,