Он скользнул безразличным взглядом по броши, заточенной в кейс, потом снова уставился на отчаянно краснеющую Лану. Ей казалось, что он видит ее насквозь — ее испуг, ее любопытство. Слышал ли он ее разговор с той мастерицей? Он мог, но это делало ситуацию еще более неловкой… А как у него спросить, не выдавая себя?

— Вы очень тихо ходите, — отметила Лана. — Или тут такая слышимость? Наверно, звукоизоляция еще хорошая, я совсем не слышу, как вы работаете. Это вы из-за «Василькового поля» так задержались? Да, конечно, по сроку же только оно подходит… Я ведь говорила, что работа будет очень трудоемкой! Но я рада, что вы не отказались, я очень признательна. Вы по ночам работаете… Но так мы успеем! Надеюсь, кофе поможет и вас все это не слишком утомит…

Она наконец замолчала, сообразив, что и так наболтала слишком много и слишком быстро. А Павел только и выдал:

— Все верно. Хорошо поговорили.

Потом он развернулся и направился прочь. Но прежде, чем он исчез из виду, Лане показалось, что он улыбнулся. Улыбка была легкой, едва уловимой — чуть заметно дрогнули уголки губ. Может, даже этого не было, ей привиделось от усталости!

Но на душе все-таки стало легче. Как будто в этом испуганном и стыдливом потоке слов он все-таки услышал извинения и принял их.

* * *

Скрывать ярость куда проще, чем выпустить ее. Ярость — это ведь больше, чем тихая злость. Она клокочет в груди, ломится сквозь ребра наружу, как хищная птица, неожиданно проснувшаяся в клетке. Ярость требует не улыбаться при встрече и не сыпать дежурными любезностями, а кричать, громыхать, бить стаканы, швырять мебель, если получится — ударить кого-нибудь. Потому что только так можно смириться с потерей, грандиозной и глупой.

Но Юрий не мог позволить себе ярость, только не теперь. Даже понимая, как много денег он потерял — и какой возможности продвижения лишился. Крики ничему не помогут, только усугубят ситуацию. Сейчас ведь все умные: с мобильными ходят, чуть что — снимать начинают. Если он сорвется, скоро по интернету поплывет видео того, как скандалит знаменитый Юрий Охримовский. Период и без того опасный, ему нужно спасать свою репутацию, а не губить еще больше.

Ирина и так знала, что виновата. Она затаилась, лишний раз из своего кабинета не выходила. Она со всеми была надрывно милой и испуганно приветливой. Ей наверняка пришлось пройти не через один разговор с высшим руководством, но пока эти разговоры таились за закрытыми дверями.

Кресло под ней устояло, она тоже была не без покровителей. Однако кресло это зашаталось, и следующая ошибка могла стать для нее последней. Юрий не ожидал, что шанс занять ее место появится так скоро, но хотел подготовиться ко всему.

Даже если бы Ирину вышвырнули вон, никто не мог гарантировать, что на ее место непременно возьмут его. Он отлично зарекомендовал себя как дизайнер и медийная персона, теперь же ему нужно было показать, что и организатор он неплохой. Идеальным вариантом стало бы возвращение контракта с конкурсом красоты, и Юрий даже попробовал, но вынужден был быстро отступить. Ирина испортила все слишком сильно, безнадежно, этот путь оказался закрыт.

Взамен Юрий мог придумать лишь один вариант: Светлану Егорову. Шоу Ардена сделает ее популярной, ее имя будет на слуху. Если сразу после этого она вернется в «Вирелли» с подачи Юрия, это не останется незамеченным.

Нужно было лишь придумать, как это провернуть. Полагаться на профессиональные моменты бессмысленно: в «Вирелли» ее серьезно обидели, а в «Русской легенде» чуть ли не все ее мечты осуществили. У Егоровой не нашлось бы ни одной причины уходить оттуда.

Следовательно, ставку нужно было делать не на разум, а на чувства. Юрий уже выяснил, что она была замужем, но очень давно, и ее развод как раз пришелся на пик проблем с алкоголем. После этого Егорова если и встречалась с кем-то, то недолго, полноценных отношений у нее больше не было. Почему бы не сыграть на этом? По ней видно, что на себя она уже забила и ничего от судьбы не ждет. Конечно, сначала она будет насторожена, однако и она рано или поздно поймет, что они могут стать отличной парой.

Причем во всех смыслах отличной. Если ее получше одеть и накрасить, она очень даже ничего — она уже показывала это. Они будут великолепно смотреться вместе: она, огненная и яркая, рядом с темноволосым и голубоглазым мужем. Журналисты такое любят. Подписчики в соцсетях такое любят. Все такое любят!

К тому же они смогли бы работать вместе. Егорова не стала бы очередной пустышкой, которая постоянно что-нибудь клянчит — то телефон, то бриллианты, то авто. Понятно, что и считаться с ней пришлось бы больше, и уважать ее больше. Но это вряд ли стало бы проблемой. Если бы ему действительно удалось сделаться главой «Вирелли», ему нужен был бы умный и преданный человек рядом с ним.

Приняв это решение, Юрий сразу же взялся за дело — и сразу же забуксовал. Егорова не брала трубку, похоже, она внесла его номер в черный список. В социальных сетях она ему тоже не отвечала — да и не появлялась там. Ему пришлось задействовать Катю, чтобы выяснить, где искать Егорову. Катя, естественно, не поняла, зачем ему это нужно, да и не могла понять. Она думала, что он по-прежнему разводит ее на «невинный» шпионаж, а не готовит ей замену.

В общем-то, ничего удивительного Юрий не узнал. Егорова сейчас была погружена в работу — но и он бы работал в таком же ритме на ее месте. Куда больше его насторожил тот факт, что она, вроде бы, начала сближаться с тем самым мастером, который изготовил «Глицинии».

Это могло оказаться правдой лишь отчасти — или вообще неправдой. Катя всегда с готовностью извращала любой факт в сторону романтики, причем неосознанно. Однако Юрий предпочитал готовиться к худшему. Даже при том, что Катя этого мастера звала «уродом», можно было предположить, что Егорова влюбится в его талант — такие женщины склонны к подобному. Так что действовать следовало совсем уж быстро, пока он не упустил все на свете.

На территорию «Русской легенды» его бы никто не пустил, его там прекрасно знали. Шанс остаться с Егоровой наедине был только возле ее дома. Для этого Юрию вместе с огромным букетом белых роз пришлось обосноваться на деревянной лавочке у подъезда, благо погода наконец-то баловала