Когда свет погас, она снова устроилась в углу, разбирая события последних нескольких дней. Последнее мгновенное предложение, слишком хорошее, чтобы его пропустить. Таинственный человек в маске лисы, побежденный подростком. И вот сидит Нхика, проданная девушке в белом.

Улыбка расплылась на ее губах. Вот с этим она сможет работать.

Глава 4

Нхика с нетерпением ожидала автокарету. Она была в ней всего один раз, насколько помнила, и это было давно, поэтому она решила, что сбежит, как только попадет в нее, просто чтобы попробовать. Или, по крайней мере, она выберется со Скотобойни.

Завтрак стал ее последним приемом пищи с Мясниками, но она относилась к нему безразлично. Учитывая, сколько денег им принесла ее продажа, она чувствовала, что они могли бы быть более щедрыми с едой, но это уже не имело значения. Она получила все калории, которые могла.

До полудня Мясники и пара прислужников пришли, чтобы исполнить желания клиента. Они принесли чистую одежду — темно-красного цвета, чтобы скрыть возможные пятна крови — которую они втиснули в ее клетку. Одежда была на пару размеров больше, и Нхика с отвращением приложила брюки к поясу.

— Отвернитесь, — сказала она МясНхикам. — Мне бы хотелось немного приличия, пожалуйста.

— Просто надень, — вздохнула женщина, с раздражением в голосе. — Я буду рада избавиться от тебя.

— Я это часто слышу, — сказала Нхика, но согласилась, раздевшись до нижнего белья и втиснувшись в новую одежду. Шнурок на бедре позволил ей подогнать брюки, а мантию она завязала на поясе, чтобы подчеркнуть форму. Затем ей дали чашу с водой и салфетки, приказав умыться. Когда она закончила, вода стала красной от высохшей крови, а ее лицо жгло от трения. Возможно, Нхика выглядела самой чистой за последнее время, хотя ей не предложили зеркало, чтобы это проверить.

Вскоре после этого они вывели ее из склада. Множество Мясников пришли за ней, спрятанные под густыми шарфами и одеждой. Они снова связали ей руки, когда вытаскивали из клетки, и перчатками схватили каждый сантиметр ее рук.

Они вывели ее из склада через задний выход, который открывался на погрузочную площадку, обращенную к воде. Исходя из расположения гавани, она пыталась определить, в каком районе они находятся, но они быстро двигались, пока не остановились перед длинной черной автокаретой в тени склада.

Здесь здания были близко, обеспечивая укрытие от любопытных глаз, но водитель, молодой человек с широкими плечами, все равно выглядел нервным, покачиваясь в своем кресле. Когда его глаза встретились с глазами Нхики, они сузились от недовольства, как будто он ожидал чего-то… большего. Девушка в белом сидела рядом с ним.

Нхика осмотрела карету. Заднее отделение было длиннее, чем у большинства автомобильных карет, которые она видела на улицах, без дверей и окон. Вместо этого металлический кузов был украшен золотыми узорами цветов и журавлей. С каплей разочарования она поняла, что это вовсе не пассажирская карета.

Это был катафалк.

— Внутрь, — сказал один из Мясников, открывая заднюю дверь и поднимая ее. Внутри была длинная пустая камера с устройством для загрузки гроба. Она нахмурилась, когда за ней захлопнули двери с щелчком замка.

Раздвижное окно впереди открылось, и девушка в белом заглянула в кабину, ее широкие глаза улыбались. — Надеюсь, тебе здесь комфортно.

— Всё в порядке, — буркнула Нхика, устраиваясь в уголок, чтобы надуться. Окно закрылось, и она услышала рык двигателя, прежде чем катафалк рванул вперед. Она провела момент в углу, огорченная тем, что ее обманули насчет поездки в автокарете. И сейчас, со связанными руками, она едва ли могла попробовать сбежать.

Вместо этого она постучала в сдвижное окно. Пауза, и оно снова открылось. — Что случилось? — спросила девушка.

— Куда мы идём?

— Ко мне домой.

— Кто вы?

— Конгми Май Минлан, — ответила она. Итак, она была из одной из тех семей, у которых средние имена передаются от члена семьи к члену семьи. Больше имен, больше почести. Нхика была так заинтересована ее длиной, что почти упустила фамильное имя.

Когда осознание пришло, она раскрыла глаза. — Конгми, как в….

— Да. — Девушка улыбнулась, прикрыв пальцем губы, будто они делили секрет. — Конгми Индастриз. Вы можете называть меня Мими. Все так делают.

Нхика вспомнила газеты, заголовки новостей: Основатель Конгми Индастриз только что скончался. Так часто она видела это имя на первых страницах — каждый раз, когда выходила новая линия автоматов, каждый раз, когда семья пожертвовала какую-то внушительную сумму на благотворительность — но что-то было нереальным в том, что её купила сама Конгми.

Нхика прищурилась. Если это была машина для перевозки трупов, значит, скоро будут похороны, и… Твою мать, может быть, эта девушка ожидала чуда некромантии? — Я не могу его вернуть, — сказала она, приближаясь к окну. — Боюсь, ты потратила свои хемы зря.

Часть её надеялась, что, услышав это, Мими просто оставит её на улице. Другая часть, которую она пыталась подавить, жалела девушку, которая потратила столько на безнадежное дело.

Но Мими ответила: — Я знаю. Я знаю, что он ушёл. Но я не для этого тебя купила.

— Ты… — Нхика колебалась. — Ты собираешься меня съесть?

Мими звонко засмеялась. — Я не каннибал.

— Некоторые не считают нас людьми. Так они оправдывают это в своих головах.

— А что ты такое на самом деле? — Мими бросила на Нхику любопытный взгляд. — Что именно позволяет тебе… гравировать?

Когда-то Нхика пыталась придумать для этого объяснение, но было трудно описать то, как это чувствовать, быть так сильно переплетённым с другим, одновременно таким близким и далеким. У неё не было слов, чтобы объяснить эту связь — как можно описать цвет слепому? Так что в своих грезах, когда кто-то приближался достаточно, чтобы спросить, она выдумала что-то, что Теуманы, возможно, смогли бы понять, и со временем она внутренне приняла это как правду. — У нас есть орган эмпатии, чувство, которого у вас нет. Для нас это всего лишь как сжимать мышцу. Вот и всё.

— Орган эмпатии?

— Например, как вы можете эмоционально соединиться с другим человеком. Мы можем соединиться с другим человеком физически.

— Интересно, — пробормотала Мими. — Мой отец был бы в восторге от этого.

На это Нхика почувствовала едва уловимое чувство вины, потому что эмпатический орган был ложью. По правде говоря, она не знала, чем отличаются Целители сердца от теуманцев, почему это искусство может освоить только некоторые яронгозе. Но она знала, что каждый раз, когда она связывалась