Шрифт:
Закладка:
Тогда ее бабушка взяла руки Нхики в свои, ее кожа была на оттенок темнее кожи Нхики, и поправила каждый мускул по очереди. — Знаешь ли ты, почему искусство целителей сердца умирает, Нхика? — спросила ее бабушка.
— Потому что Далтанни захватил власть, — ответила она. Когда она была маленькой, она поняла только то, что сосед Теумаса, Далтанни, вторгся на остров Яронг и выгнал таких как ее семья. Только позже ее мать рассказала ей о геноциде и колонизации.
Ее бабушка приняла ответ, но ее нахмуренное лицо все еще выражало недовольство. Она всегда была женщиной, которая честно выражала свои эмоции на лице, все ее морщины и бумажная кожа были живописным полотном. — Потому что нет больше людей, чтобы помнить это так, как оно должно помниться. Мы теряем учителей. Дети, которые получают дар, не знают, как им правильно пользоваться. Теперь я научу тебя, как исцелять, но больше не играйся так, хорошо, хун? — Этот ласковый термин звучал с ноткой строгости.
— Какой смысл в Целительстве сердца, если я не могу поиграть с собственной анатомией?
Снова ее бабушка выглядела разочарованной, но не Нхикой самой. — Лечить — это был ее короткий ответ. Ее более длинный: — В этом суть Целительства сердца. Не навредить. Лечить.
Все было хорошо, пока ее бабушка не умерла. Затем Нхика стала играть со своей анатомией из необходимости, била констеблей и резала Мясников, и все это без веской причины. За последние шесть лет ее Целительство сердца был многим — скрытым, забытым, злоупотребленным, — но его редко кто-то развивал, не имея учителя или книг по анатомии. Это были вещи, которые она потеряла со своей семьей.
Снова зажглись огни, и Нхика приготовилась. Было еще так рано, учитывая, как поздно пришел вчера прикрывшийся маской покупатель — она даже не успела позавтракать. Но когда мясники повернули за угол, с ним не было прикрывшегося маской человека.
Была девушка.
Она была одета в длинное белое платье и шелковые брюки аристократки, лицо скрыто за расписным веером и густым макияжем. Это придавало ей возраст, но Нхика заметила юность за этим фасадом. Она, должно быть, была на пару лет моложе Нхики — может быть, четырнадцать или пятнадцать. Слишком молода для такого места. Она была образом теуманской красоты: губы, похожие на лепестки лилии, на бледной коже, прямые черные волосы, как река чернил, и монолидные веки, накрашенные тенями. Если бы Нхика должна была угадать, она, вероятно, была скучающей дебютанткой, которая услышала о гравере и хотела убедиться лично.
Девушка приблизилась к клетке, пальцы скользили по прутьям. Чистая ткань ее перчаток покрылась ржавчиной, или, возможно, высохшей кровью, и она потерла осадок между пальцами с выражением отвращения. — Сколько за нее? — спросила она, словно спрашивала о новом питомце.
— Самое высокое предложение — миллион хем, без торга, — ответила женщина Мясник. Нхика подняла бровь — зачем угождать этой девушке? Но это был кто-то, от кого Нхика могла бы сбежать, молодая особа с толстым кошельком и опасным любопытством.
— Ты настоящий гравер крови? — спросила девушка, приближаясь достаточно близко, чтобы шепнуть. Ее парфюм поплыл в воздухе, цветочный и сладкий.
— Проверенная и достойная каждой монеты, — сказала Нхика, мигнув. — Я могу продемонстрировать, если хочешь.
— O? — Девушка криво нахмурила брови, несомненно, замечая чудовищное количество крови, застывшей на одежде Нхики.
— Подойди ближе. — Если девушка была наблюдательной, она бы заметила, как волосы на руках Ники дрожали по ее приказу, или как ее зрачки расширялись и сужались, когда она хотела. И если бы Нхика была бы добрее, она бы напугала домашнюю девушку, спасла бы ее со Скотобойни и проводила бы обратно к ее нефритовому дворцу и каменным садам. Но Нхика уже однажды заплатила за свою сострадательность.
Когда наконец девушка заметила небольшую демонстрацию Нхики, ее глаза вспыхнули от восхищения. Она приблизилась так близко, что, если бы Нхика провела рукой мимо решетки, она могла бы схватить девушку за волосы и разрезать ее. Но Нхика сдержала себя.
Мясничка прочистила горло. — Так что, девочка? Собираешься тратить деньги папы или нет?
На замечание девушка дрогнула. С щелчком веера она вернула себе самообладание и отошла от клетки. — Один миллион хем, говоришь? — Она постучала веером по губам.
— Покупатель заберет ее позже сегодня.
— Что они будут с ней делать?
— Черт его знает.
Девушка задумчиво сжала губы, и Нхика подумала, действительно ли она обдумывает это или притворяется для вида. Но потом она улыбнулась и сказала: — Я не буду делать ставку.
— Так я и думала, — сказала женщина Мясник.
— Вместо этого, я сделаю предложение. Полтора миллиона хемов, но я забираю ее сейчас. Берете или оставляете.
Губы Нхики недоверчиво приоткрылись. Какую цель преследовал аристократический подросток с гравером крови? И откуда у каждого участника торгов было столько денег? Никого не волновала ее ценность, когда она торговала змеиным жиром, чтобы обеспечить еду на столе, но каким-то образом она была бесценна, когда ее покупали и продавали. Если Нхике повезет, она окажется дорогой новинкой, и девушка быстро потеряет к ней интерес. Она надеялась и молилась, что Мясничка примет предложение.
— У нас есть и другие участники, которые могут захотеть конкурировать с этой ценой, — начала Мясничка.
— Если это отказ, то я уйду. — Девушка повернулась — это был блеф, или на выражении ее лица действительно было облегчение?
— Подожди, — сказала женщина Мясник, протягивая руку. Она сжала подбородок, морщась от беспокойства. Ее мысли были легко различимы: полтора миллиона хем было более чем достаточно, чтобы отправить ее на пенсию, но повысит ли мужчина в маске свою ставку?
— Когда я получу деньги? — спросила женщина Мясник.
— Вперед. Я отправлю их в бумаге, если вы не предпочитаете золото. — Девушка сохранила свою хладнокровность. За веером было трудно определить ее истинные эмоции, заключает ли она сделку легко или с опасением. Для целей Нхики это практически не имело значения.
— Бумага подойдет, — сказала женщина Мясник.
— Я вернусь позже с хемами. Что касается ее, я бы оценила, если бы вы нашли ей новую одежду. Неприлично забирать ее в таком… виде. — Глаза девушки мелькнули по кровавой одежде Нхики. — Я вернусь на автокарете. Пожалуйста, подготовьте ее мне к полудню.
Мясничка кивнула, улыбка широко расцвела на ее лице. — Конечно.
— Прекрасно. До встречи. Она снова подняла веер перед лицом, и затем исчезла. Обмен произошел настолько быстро, что Нхика едва успела что-то сказать
