— Посмотрите на всех этих людей, — сказала Блоха с восторгом в голосе, высунувшись из окна колокольни. — Их, должно быть, тысяч пять.

— Скорее десять, — ответил Лукан.

Толпа заполнила большую площадь, напирая на две шеренги констеблей, которые с трудом удерживали центральный проход от триумфальной арки у входа на площадь до ступеней Дома Леди на противоположной стороне. Те горожане, которые не смогли протиснуться на площадь, наблюдали за происходящим из окон и с крыш. Некоторые даже взобрались на бронзовые статуи, обрамлявшие площади, в отчаянии желая хоть мельком увидеть грандиозную процессию.

Лукан сомневался, что у многих из них был лучший вид, чем тот, которым наслаждались они с Блохой. Он был настроен скептически, когда Ашра привела их к наклонной колокольне, возвышающейся над крышами к югу от площади, и предупреждение, прибитое к ее двери — Опасность, строение небезопасно — не внушало доверия. Ашра утверждала, что это была не более чем уловка, что разрушающаяся башня была прочной и до недавнего времени использовалась в качестве убежища бандой карманников. Вывеска, по ее словам, была не более чем средством устрашения, чтобы не привлекать любопытных глаз. Воры недавно попали в лапы закона, и их убежище все еще пустовало. Ашра провела их к старому колоколу, висевшему в тесной комнатке, из которой, тем не менее, открывался великолепный вид на площадь. Идеальное место, чтобы понаблюдать за происходящим, размышлял Лукан, облокачиваясь на подоконник.

Рокот толпы привлек его внимание к большим дубовым дверям Дома Леди, которые медленно открывались справа от него. Оттуда вышла одинокая фигура, закутанная в золотой плащ, отороченный горностаем. Понтифик, понял Лукан, разглядывая символы власти этого человека — золотой посох, увенчанный хрусталем, и нелепую шляпу, похожую на поникший член. По толпе прокатились радостные возгласы, когда мужчина вышел вперед и занял позицию прямо перед каменными ступенями, спускавшимися на площадь.

— Он нервничает, — сказала Ашра. — Посмотрите, как его пальцы теребят амулет.

— Я не удивлен, — ответил Лукан. — Если и есть что-то, что я узнал из своего путешествия по катакомбам, так это то, что наш друг там, внизу, набожен примерно так же, как осадок на дне бокала с вином...

— Я могла бы тебе это сказать.

— ...и что у него нет позвоночника.

— И это.

— Смотрите, — воскликнула Блоха, указывая на триумфальную арку на левой стороне площади, — они приближаются!

Волнение в голосе девочки, несмотря на то, что она знала, что произойдет, напомнило Лукану, насколько Блоха на самом деле молода. Он не осуждал ее эмоции, потому что и сам испытал легкий трепет, когда голова процессии проходила под аркой, толпа ревела в ответ, а передние ряды швыряли в воздух пригоршни розовых лепестков.

Во главе колонны ехали два знаменосца, их позолоченные доспехи сверкали на солнце, копыта белых боевых коней сминали лепестки, уже покрывавшие землю. Их отполированные копья несли два знамени: летучую мышь Сафроны, черное на золотом фоне, и три кольца Зар-Гхосы, серебряное на синем. Эмблемы двух городов, некогда непримиримых врагов, враждовавших веками, теперь развевались на ветру бок о бок. Этого почти достаточно, чтобы всколыхнуть кровь, подумал Лукан, если только все не покатится к чертям собачьим. Позади следовали пять белых лошадей с черными плюмажами, влекущих золотую карету, в которой было много позолоты и мало хорошего вкуса.

— Великий герцог Сафроны, — прокомментировала Ашра, когда Лукан, прищурившись, посмотрел на старика, сгорбившегося на мягком сиденье. Его впечатляющие усы закрутились вверх, в то время как остальная часть лица опустилась в противоположном направлении, и он помахал толпе со всем энтузиазмом человека, который боится, что у него в любой момент может отломиться рука. Тем не менее, по площади прокатились радостные возгласы, когда карета ехала по центральному проспекту — обе шеренги констеблей с трудом сдерживали возбужденную толпу.

— Похоже, герцог пользуется популярностью, — заметил Лукан.

— Герцог — избалованный старый дурак, — ответила Ашра. — Это приветствия в честь его жены, герцогини Каталины.

— Это его жена? — Лукан уставился на молодую женщину, сидевшую рядом с герцогом и улыбавшуюся, когда она махала толпе. — Она выглядит достаточно молодо, чтобы быть его внучкой.

— Правнучкой, ты имеешь в виду. Ей только что исполнилось девятнадцать. Солнце, по-видимому, светит из ее идеальной задницы, но отсюда этого, вероятно, не видно.

— Кажется, толпа видит.

— Они обожают ее за благотворительные пожертвования. Тот факт, что это не ее собственные деньги, очевидно, не имеет значения.

— Кто эти люди, которые едут позади? — спросил Лукан, разглядывая две фигуры, ехавшие во второй, менее впечатляющей карете.

На обоих были черные мундиры отличного покроя с высокими воротниками и рукавами, обшитыми золотом. С теми же самыми темными волосами, выступающими подбородками и орлиными носами, они выглядели одинаково, но выражения их лиц были совершенно разными. Мужчина, сидевший с левой стороны кареты, улыбался и кивал толпе, в то время как на лице его близнеца застыло выражение, среднее между гримасой и недовольством.

— Сыновья герцога, Гаспар и Лоренцо. Гаспар — наследник, потому что родился на несколько мгновений раньше своего брата. Лоренцо провел большую часть своей жизни, пытаясь смириться с этим фактом.

— И, судя по всему, безуспешно. — Лукан заметил, как Лоренцо бросил мрачный взгляд на своего брата, скривив губы в гримасе, больше подходящей избалованному ребенку, чем аристократу. — Похоже, любви в этой семье нет.

— Не слишком много. Они враждуют уже много лет. Они ненавидят друг друга, но не так сильно, как свою новую мачеху.

— Готов поспорить. Неудивительно, что Лоренцо в бешенстве из-за того, что он лишился герцогского титула, а теперь ему приходится иметь дело с мачехой вдвое его моложе.

— Да, должно быть, это тяжело — быть вторым сыном в одной из богатейших семей Старой империи.

Позади братьев ехал невысокий мужчина, который, казалось, был слегка напуган, пытаясь сидеть в седле прямо. Золотой медальон хлопал по его пурпурной мантии при каждом шаге лошади. «Кто это?» — спросил Лукан.

— Артемио, лорд-канцлер.

— Надеюсь, он лучше умеет считать монеты, чем ездить верхом.

— Я слышала, что он порядочный человек, — сказала Ашра с ноткой невольного уважения в голосе. — Недавно в Щепках открылись два новых хосписа — и, очевидно, это его рук дело.

— Порядочный человек, — эхом отозвался Лукан, прищурив глаза. — Чего не скажешь о человеке, который едет позади него.

— Главный инквизитор Фиерро. — Тон Ашры стал жестче. — Да, этот нет.

— Он определенно лучше справляется со своими нервами, чем понтифик.

Фиерро не выглядел человеком,