Шрифт:
Закладка:
К концу XIX века в Иерусалиме возникло такое уникальное явление, как «Русская Палестина». Русская речь там была слышна повсеместно: на русском разговаривали не только паломники из России, но и местные арабские торговцы. Русские деньги находились в свободном обращении. Если в Стамбуле, Дамаске и других городах Османской империи Порта регулярно изымала их из незаконного обращения, то в Иерусалиме русские денежные знаки продолжали свободно ходить на городских рынках наравне с османскими купюрами и монетами вплоть до начала Первой мировой войны (633, с. 103).
Бурное расширение русского духовного, а затем и консульского присутствия внушало греческому духовенству Иерусалимской церкви серьезные опасения за свою судьбу в Палестине, где их взаимоотношения с арабской паствой продолжали ухудшаться. «Подливали масла в огонь» и западные миссионеры, время от времени запугивавшие святогробцев перспективой освобождения арабов от греческой ксенократии, возможностью приглашения русских иерархов на освободившиеся архиерейские кафедры Палестины и даже переходом православных арабов под юрисдикцию Греко-Российской церкви. Подобные слухи распространяли не только западноевропейские консулы и греки-фанариоты, но даже православные арабы, стращавшие своих святогробских пастырей.
Со второй половины XIX века Греция, добившаяся при активном содействии Петербурга от Константинопольского патриарха признания автокефальности своей государственной Элладской церкви (1850 г.), оказалась под сильным политическим влиянием Великобритании (375, л. 1—37). После Крымской войны афинский кабинет стал занимать прозападную позицию во внешней политике, все чаще выступая уже не единоверным союзником Северной Пальмиры, а политическим партнером Туманного Альбиона, поскольку в Афинах, как и в Лондоне, опасались того, что Россия сумеет восстановить утраченные позиции на Святой земле.
Несмотря на непростые отношения со Святогробским братством после низложения патриарха Кирилла, основная задача ближневосточной политики России в отношении Антиохийского и Иерусалимского патриархатов в принципе мало чем отличалась от той, которая была сформулирована в конце 30-х гг. XIX века, а именно – укрепление православия в Святой земле и его защита от влияния католиков и протестантов (498, л. 9—23об). Основным средством решения этой задачи, как пытались заверить Петербург антиохийские и иерусалимские иерархи, оставалась финансовая помощь России Сирийской и Палестинской церквам.
Сдержанное отношение Петербурга к призывам греческого духовенства о помощи сказалось на материальном положении святогробской казны. По сообщению Г.А. Муркоса, в 1875 г. на момент избрания патриархом Иерофея в казне патриархии не оказалось денег, поскольку еще в патриаршество владыки Прокопия (1873–1875 гг.) вся святогробская казна опустела (613, с. 94). В восшествием на патриарший престол бывшего настоятеля святогробского подворья в Измире Иерофея I (1875—† 11 июня 1882 гг.), обещавшего Петербургу и арабам ряд уступок (богослужения русских священников на Святых местах без присутствия греческого духовенства и выполнение положений своего манифеста), Россия стала ежегодно переводить в Святогробскую казну сумму в размере 40–50 тыс. рублей, что составляло 40 % от общей суммы доходов со святогробских имений в Бессарабии. Патриарх Иерофей поднял перед Петербургом вопрос об увеличении выплат до 60 %, что ежегодно составляло бы от 60 до 70 тыс. руб. В 1880 г. В.Н. Хитрово оценивал общую сумму доходов от бессарабских имений в 173 тыс. руб. (из них 2/5 составляли 69 тыс. 200 руб., а 3/5 – 103 тыс. 800 руб.). По мнению секретаря ИППО, о возвращении бессарабских имений патриарху Иерофею не могло быть и речи, поскольку в этом случае святогробцы могли бы продать их неизвестному покупателю, чтобы получить и разделить между собой вырученные деньги. Случись это, контроль Петербурга за Святогробским монастырем был бы ослаблен. В.Н. Хитрово предлагал целесообразным продолжить выплату патриарху Иерофею ежегодной ренты в размере 138 тыс. 400 руб., то есть 4/5 доходов с бессарабских имений (736, с. 335). При этом он обуславливал предоставление финансовой помощи патриарху возобновлением функционирования закрытой святогробцами Крестной семинарии для представителей всех православных народов, а также открытием в Иерусалиме больницы (на 50 коек), типографии, переплетной мастерской и ряда школ на территории патриархата (там же, с. 335).
По данным Г.А. Муркоса, после смерти Иерофея долг патриархии превышал б млн. пиастров (613, с. 95). В 1884 г. его преемник патриарх Никодим взял у российского правительства ссуду на сумму 40 тыс. наполеонов, или франц. золотых (300 тыс. руб.98 ) под 4 % годовых (270, л. 6-12об). Два года спустя из-за огромных долгов Иерусалимская церковь оказалась на грани банкротства.
Избранный при содействии Петербурга на патриарший престол владыка Никодим был вынужден обратиться к России с просьбой о финансовой помощи. Петербург решил пересмотреть негативное отношение к греческому духовенству и возобновил выплату денежных средств «для Святого Гроба» из России через российское консульство в Иерусалиме, а впоследствии через Палестинское общество (497, л. 7–8). В 1887 г. в ответ на обращение патриарха Никодима Александр III распорядился о выделении в его казну 100 тыс. рублей, которых, однако, не хватило на погашение растущих долгов патриархии (634, т. 1, с. 197). В соответствии с планом секретаря ИППО В.И. Хитрово (1889 г.), в патриаршество Никодима патриархии предлагалась финансовая помощь «осторожно и медленно, чтоб рыбка сама шла на удочку» (там же, т. 1, с. 202). Патриарху предоставлялось «для поправления его финансовых затруднений» денежное пособие «на арабское духовенство и школы», которое Никодим с благодарностью принял. В 1889 г. патриарх Никодим попросил Петербург о новом займе, клятвенно пообещав не делать новых долгов. Заем не состоялся из-за оппозиции святогробцев, вынудивших патриарха оставить свой престол. После отставки Никодима дефицит в кассе патриархии составлял 106 тыс. франц. золотых (795 тыс. руб.) (497, л. 6—12об)99.
Для сравнения статей и размеров доходов Иерусалимской патриархии 40-х гг. XIX столетия, приведенных К.М. Базили100, с доходами, поступавшими в святогробскую казну полвека спустя, обратимся к данным В.Н. Хитрово. Он взял их из бухгалтерских журналов Иерусалимской патриархии 1890 г., в которых к тому времени уже отсутствовала главная статья поступлений от конфискованных Румынией имений, однако добавились новые источники доходов.
Таблица 1.
Доходы Сионской церкви в 1890 г101.
Из приведенных цифр заметно, что общая сумма доходов Сионской церкви в 1890 г. (403 тыс. руб.) более чем в три раза
