выросла по сравнению с доходами патриархии 40-х гг. того же столетия (120 тыс. руб.). При этом, как и прежде, основную статью доходов Иерусалимского патриархата («Святого Гроба Господня») в год составляли секвестированные поступления от бессарабских имений, а самую незначительную – его доходы от недвижимости в Греции (936, с. 202). Несмотря на относительно постоянный и гарантированный доход Сионской церкви, дефицит ее бюджета, вызванный бесхозяйственностью святогробцев, их различными финансовыми злоупотреблениями и нецелевым использованием средств, неуклонно возрастал.

В 1894 г. преемник отставного Никодима патриарх Герасим вновь обратился к Петербургу с просьбой о займе в 50 тыс. фр. золотых (375 тыс. руб.) с обязательством «оплатить существующие долги и больше их не делать» (270, л. 6—12об). Ответственность за накопившуюся задолженность владыка Герасим возложил на своего предшественника. После смерти Герасима в 1897 г. долг патриархии составил 118 тыс. фр. золотых (885 тыс. руб.) (там же, л. 6—12об). В этой ситуации и российской стороне, и грекам было очевидно, что Иерусалимская патриархия медленно, но верно попадала в финансовую кабалу Петербурга. При этом просьбы святогробских патриархов к Петербургу о предоставлении им субсидий множились, так же как и размеры сумм запрашиваемых ими средств.

В конце XX столетия святогробцы и их синод попытались освободиться от материальной зависимости от России. Да и сами российские дипломаты постоянно указывали на абсурдность ситуации, когда Иерусалимской патриархии приходилось бороться «со своим врагом (Россией. – М.Я.) на получаемые от него же самаго средства» (254, л. 14—15об). У греков возникла мысль учредить специальные организации (по типу Палестинского общества) для оказания финансовой поддержки Иерусалимской патриархии и для противодействия ИППО, называемого ими «многоголовой гидрой, которая душит кругом все, чего не может купить на свое золото» (там же, л. 14—15об: 438, л. 454—454об). С этой целью в конце 90-х гг. XIX века греки создали две организации – «Всеправославное общество» в Константинополе и «Лепта Православия» в Афинах. Тем не менее, в начале XX века стало очевидным, что этим структурам было не под силу конкурировать с ИППО.

Между тем неразрешенные финансовые проблемы перешли «по наследству» новому патриарху Дамиану, который сразу же после выборов 1897 г. подал в российское посольство записку с просьбой о займе (270, л. 6-12об). Ходатайства о выдаче ссуд последовали в мае (на 100 тыс. золотых, или 750 тыс. руб.) и августе 1901 г. (на 139 тыс. 500 золотых, или 1 млн. 46 тыс. руб.). В сентябре 1902 г. Дамиан попросил А.Г. Яковлева выдать ему 133 тыс. золотых (1 млн. руб.) в виде пособия на уплату части долга России, размер которого уже возрос до 229 тыс. золотых (1 млн. 700 тыс. руб.) (там же, л. 6—12об)102. Эти ходатайства Иерусалимского патриарха были оставлены Петербургом без ответа, в результате чего в конце 1902 г. Дамиан обратился с просьбами о материальной помощи к Греческому королевству, Египту и Порте. Афинский синод Ново-Элладской церкви разрешил ему сбор средств в Греции. Вселенский патриарх, имевший в то время натянутые отношения с Элладской церковью, заметил Дамиану в начале 1903 г., что «Матери всех Церквей» не подобает просить милостыню у других церквей, испытывавших аналогичные проблемы. Султан также выразил неудовольствие по поводу подобных просьб своего подданного – Иерусалимского патриарха, пообещав ему в апреле 1903 г. даже помочь своими личными сбережениями. Как и ожидалось в российском посольстве на Босфоре, патриарх Дамиан не смог собрать значительной суммы в посещенных им церквах и поэтому был вынужден вновь идти на поклон к Петербургу.

В апреле 1904 г. по итогам доклада министра иностранных дел графа В.Н. Ламздорфа и в ответ на просьбы Дамиана император Николай п выделил в пользу Сионской церкви целевую ссуду в размере 400 тыс. рублей на перестройку подворья Святого Гроба Господня в Москве и возведение на принадлежавшей ей земле доходного дома (271, л. 3—Зоб; 634, т. 1, с. 206–207). Такое решение имело свою логику: императорский двор не желал переводить денежные средства, которые могли бы быть использованы святогробцами для борьбы со своим патриархом. С другой стороны, Петербург хотел продемонстрировать свою поддержку патриарху Дамиану перед лицом восставшей против него святогробской братии, предоставив ему ссуду, которая не вывозилась бы за пределы Российской империи, а была бы употреблена на нужды подворья Сионской церкви в Москве.

Задолженность святогробской казны продолжала расти. В начале XX века на Дворцовой площади рассматривали два варианта решения динамично обострявшейся финансовой проблемы: путем разового погашения совокупного долга Иерусалимской патриархии сразу после принятия патриархом всех условий российской стороны либо путем погашения долга по частям. В первом случае Петербург предлагал патриарху дать письменное обязательство не делать больше долгов и открыть российскому аудиту доступ к патриаршей бухгалтерии (270, л. 6—12об). Поскольку у Петербурга не было никаких гарантий, что патриархия вновь не влезет в долги, более предпочтительным выглядел второй вариант. Он был рассчитан на два этапа (по 15 лет каждый) и фактически представлял собой план постепенного финансового закабаления Иерусалимской патриархии, поскольку она объективно не смогла бы расплатиться с Петербургом по долгам в будущем. К концу первого этапа (то есть к 1915 г.) Палестинская церковь была бы должна России 140 тыс. фр. золотых (1 млн. 50 тыс. руб.). На деле запросы и расходы патриархии оказались выше, чем рассчитывали в Петербурге. К тому же субсидии не раз приостанавливались российским правительством из-за всплесков напряженности в отношениях Дамиана со своим синодом и святогробцами.

Таблица 2.

Задолженность Иерусалимской церкви

Первая мировая война и разрыв дипломатических отношений Петрограда со Стамбулом окончательно прервали поток поступлений российской финансовой помощи в святогробскую казну. В 1917 г. финансовый дефицит Иерусалимской патриархии составлял 600 тыс. фунтов стерлингов (6 млн. руб.), который греческое духовенство хотело покрыть уже за счет правительства Греции (936, с. 392). Таким образом, план Петербурга по «укрощению» Сионской церкви и устройству ее финансовых проблем оказался несостоятельным во всех отношениях.

В отличие от Иерусалимского патриархата, Антиохийская церковь не пользовалась во второй половине XIX века регулярной материальной поддержкой Петербурга. Одна из причин столь неблагожелательного отношения российской стороны заключалась в профанариотской позиции Антиохийского патриарха Иерофея в «Болгарском деле». В начале 1870-х гг. после скандала с казенными деньгами патриархии, переведенными из Дамаска в афинский банк на счета родственников патриарха Иерофея, отношение официального Петербурга к Антиохийской кафедре заметно ухудшилось (320, л. 26–29). Граф Игнатьев поручил генеральному консулу в Бейруте К.Д. Петковичу убедить патриарха Иерофея не подписывать постановления Константинопольского собора 1872 г. В противном случае Петковичу