не видели ни русского епископа, ни прекрасного обряда нашей церковной службы. Архиерейское богослужение вместе со славянами и арабами могло бы стать наиболее впечатляющим для греков и арабов действом» (848, с. 50–51). Хотя инициатива назначения епископа во главе РДМ в Иерусалиме была согласована министром Горчаковым с обер-прокурором Толстым, большинство церковных иерархов, включая митрополита Московского Филарета (Дроздова), высказались против этой идеи. Для них было очевидно, что греческое православное духовенство встретит в штыки политическое решение Петербурга.

Азиатский департамент МИД предложил изменить прежний подход к взаимоотношениям с Иерусалимской и Антиохийской церквами. Теперь Россия стала уделять больше внимания не столько нуждам греческого духовенства, сколько заботам об арабской православной общине, продолжавшей оставаться объектом прозелитизма со стороны западных миссионеров. В 1880 г. Г.А. Муркос писал о том, что с 40-х гг. XIX века западные миссионеры, католики и протестанты добились значительных успехов именно потому, что святогробцы, игнорировавшие нужды арабской паствы, были заинтересованы лишь в увеличении доходов со Святых мест и в личном обогащении (613, с. 91).

К началу 80-х гг. XIX века успехи миссионеров выглядели впечатляющими: в Великой Сирии за 40 лет (1840–1880 гг.) число арабов-христиан, перешедших из православия в католичество, протестантизм или униатство, увеличилось с 2 тыс. до 13 тыс. человек75. В отстроенных западными миссионерами в Палестине 86 школах к концу XIX век обучалось свыше 5 тыс. учеников (там же, с. 91). В пределах Антиохийского патриархата миссионеры создали свыше 15 больниц, 2 университета (в Бейруте), 80 закрытых учебных заведений для лиц обоего пола и множество начальных школ (545, л. 48-51об).

По замыслам императорского МИД, возвращение в Святую Землю следовало осуществлять в форме организованного массового паломничества. С этой целью в 1857 г. в Иерусалиме была возобновлена деятельность Русской духовной миссии (РДМ) во главе с епископом Мелитопольским Кириллом (Наумовым) (1857–1863 гг.) (617, с. 19)76. Статский советник Н.Я. Мухин официально сопровождал членов РДМ в их путешествии из Константинополя (через Бейрут, Яффу) в Иерусалим. Морское и пешее движение Духовной миссии по Большой Сирии к Иерусалиму имело политическое, пропагандистское и религиозное значение. Россия как бы давала понять своим единоверцам на православном Востоке, что русское присутствие, несмотря на тяжелый исход «Войны за Святые места Палестины», будет расширяться, а нужды и чаяния местного православного населения будут учитываться в российской внешней политике. В начале 1858 г. первый (и последний) начальник РДМ в архиерейском сане на Арабском Востоке, пройдя Сирию, ступил на землю Палестины. Из Яффы он двинулся в Иерусалим в сопровождении российского генерального консула в Бейруте, греческих и армянских монахов и русских паломников. В Рамле их процессию встретил местный ага и десять всадников для почетного эскорта, посланных мутасаррифом Палестинского санджака Камиль-пашой. У стен Иерусалима было огромное скопление народа, ожидавшего прибытия каравана, который был встречен с триумфом (848, с. 55).

В 1858 г. в Иерусалиме было впервые учреждено российское консульство, управляющим которого был назначен не кадровый сотрудник Азиатского департамента МИД, а советник Морского ведомства, исполнявший по совместительству функции агента РОПиТ, В.И. Доргобужинов (1858–1860 гг.)77. Россия не скрывала своих намерений восстановить утраченные в годы Восточной войны позиции в Сирии и Палестине. Одним из действенных способов достижения поставленной цели стала государственная политика поощрения паломнического движения в Святую землю для усиления там постоянного физического присутствия русских богомольцев (29, л. 13—19об; 617, с. 28).

Император Александр II взял дело развития русского паломничества в Святую землю под свое личное покровительство. В марте 1858 г. по его указу при Морском министерстве в Петербурге был открыт прием пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине и для создания там русских странноприимных заведений, или подворий (тур. гуреба-ханэ). Для этого во всех церквях России Петербургский синод организовал особые кружечные сборы на развитие паломничества. Александр II поручил своему брату – главе морского ведомства Константину Николаевичу Романову – возглавить образованный особый Палестинский комитет (1859–1864 гг.) для устройства русских странноприимных заведений в Святой земле78. Уже в 1858 г. в России было собрано для «Русских построек» в Иерусалиме 200 тыс. руб. серебром (407, л. 8—10).

Укреплению российского присутствия на Святой земле в значительной степени содействовало первое в истории дома Романовых паломничество. В апреле – мае 1859 г. великий князь Константин Николаевич79 вместе с супругой Александрой Иосифовной и сыном Николаем посетил Святую землю. На пороге храма Гроба Господня их торжественно приветствовал специально прибывший из Стамбула патриарх Кирилл II, который напомнил всем присутствовавшим, что высокие российские гости стали первыми из особ царствующего в России дома и вторыми после Византийского императора Ираклия I (610–641 гг.) из царственных лиц православного исповедания, «предпринявшими подвиг поклонения Святым местам» (617, с. 23–24). В ходе краткого паломничества Константин Николаевич по поручению Александра II серьезно занялся проблемой «устройства русского поклонничества», совмещая при этом дела духовные с решением политических вопросов (634, т. 1, с. 132, 134). Особое внимание великий князь уделил контактам с патриархом Кириллом, который принял решение покинуть свою резиденцию в Константинополе и на следующий год окончательно вернуться в Иерусалим (934, с. 187). Несмотря на непростые отношения с епископом Кириллом (Наумовым), Кирилл II удовлетворил ходатайства начальника РДМ и восстановил практику церковных служб в честь дома Романовых, прекратившуюся по приказу османских властей после начала Крымской войны. В беседе с Иерусалимским патриархом Константин Николаевич от имени своего брата преподнес Кириллу наперсный крест, а двум его наместникам – панагии (634, т. 1, с. 130)80.

В ходе встречи Константина Николаевича с иерусалимским мутасаррифом Исмаил Сурея-пашой (1857–1863 гг.) великий князь преподнес паше от имени императора «Станиславскую ленту» с орденом первой степени, «дабы помочь делу»81. В ответ Сурея-паша пообещал всяческое содействие российскому консульству и Духовной миссии в налаживании контактов с Иерусалимским патриархатом и другими церквами и общинами Палестины (там же, с. 132, 134).

В 1859 г. еще перед отправлением великого князя из Стамбула в Иерусалим султан Абдул Меджид «вспомнил» об еще не исполненном Портой положении, содержавшемся в проекте ноты князя Меншикова (апрель 1853 г.)82, и одарил великого князя Константина Николаевича участком земли (за стенами Старого Иерусалима) площадью 23 тыс. 142 кв. м на месте, прозванном местными арабами «площадным выступом» (ра’с аль-майданом). На нем был спроектирован грандиозный комплекс русских построек83 – зданий консульства, Духовной миссии и ряда подворий. В июне 1859 г. константинопольский посланник князь Лобанов-Ростовский получил соответствующий фирман, о чем уведомил консула в Иерусалиме