для своих экономических инициатив, в то время как на Юге перед сыновьями «галантуомини» все шире раскрывались двери канцелярий, судов, да и самого правительства. Югу же досталась и большая часть средств бюджета, предназначенных для проведения общественных работ. Но все это не столько решало, сколько затягивало, откладывало на будущее решение важнейших проблем страны, обостряя их таким образом еще сильнее. Считалось само собой разумеющимся, что сельские и наиболее отсталые районы Италии еще не созрели для демократического развития, которое уже шло в городах и более развитых областях, и создавались предпосылки для неравномерного развития и обострения уже существовавших противоречий между городом и деревней, между Севером и Югом. Далее будет показано, как начиная с 1880-х годов политическое и экономическое развитие в Италии соответствовало этим предпосылкам.

8. Происхождение и особенности итальянского капитализма

Аграрный кризис и деревня

Как отмечалось, в течение 15 лет правления «правой» сельское хозяйство Италии переживало период достаточно благоприятной конъюнктуры, определяемой прежде всего постоянным ростом цен и повышением рыночного спроса на его продукцию. Положение в корне изменилось, когда к власти пришла «левая». Крупный аграрный кризис, вызванный массовыми закупками американского зерна, которые, в свою очередь, стали возможны из-за резкого сокращения стоимости морского фрахта, уже затронул другие европейские страны, а теперь достиг и Италии и был тем более тяжелым, чем более слабым и неспособным ему противостоять оказалось испытывавшее недостаток капиталов итальянское сельское хозяйство.

Массовый импорт американского и русского зерна, выросший с 1,5 млн центнеров в 1880 г. до 10 млн в 1887 г., вызвал огромную, почти 30-процентную, разницу в ценах на хлеб, что могло сделать невыгодным земледелие на бедных почвах Италии и привести к падению валовых показателей национального производства. Но аграрный кризис нанес удар не только выращиванию зерновых, являвшемуся, безусловно, господствующим в сельском хозяйстве страны. Серьезный урон понесли такие отрасли сельского хозяйства, как выращивание маслин, овощеводство, животноводство. Единственным сектором, улучшившим свое положение, оказалось виноградарство: его продукция выросла с 27 млн гектолитров в 1879–1880 гг. до 36 млн в 1886–1887 гг. В этом случае речь шла, однако, об исключительной конъюнктуре: французские виноградники были уничтожены филлоксерой. В целом общий объем продукции земледелия и животноводства упал с 28 млн 308 тыс. лир в 1880 г. до 25 млн 916 тыс. в 1887 г. (в пересчете по курсу 1938 г.).

Естественно, сильнее всего кризис ударил по самым бедным слоям деревни. Надо ли говорить, что средний уровень дохода в 1837 лир — самая низкая точка на графике изменения дохода надушу населения за всю историю существования единой Италии, — зафиксированный в 1881 г., являлся все же астрономической цифрой для огромной массы итальянских крестьян. Восемнадцать томов документов парламентского расследования, начатого в 1887 г. под руководством Стефано Ячини и посвященного условиям жизни крестьянства, проливают свет на то положение, в котором находился самый многочисленный класс итальянского общества в разгар аграрного кризиса. В то время власти страны знали, что в большинстве сельских регионов недоедание было обычным явлением; что на Юге свирепствовала малярия, а на Севере распространялась пеллагра — болезнь, возникающая вследствие преобладания в рационе кукурузы, — и что жертвы этих недугов ежегодно исчислялись тысячами. Им было известно о лачугах, о детях, вынужденных работать с самого раннего возраста, о неграмотности и вырождении.

Но, как известно, о парламентских расследованиях нередко забывают прежде, чем кто-либо успевает прибегнуть к мерам, предложенным их участниками. Впоследствии в Италии это, можно сказать, стало правилом: в истории итальянского парламента было немало расследований, проводившихся с большим усердием и серьезностью, — от расследования Ячини до расследования эпохи Джолитти относительно положения в Южной Италии и до более поздних расследований, посвященных безработице и нищете, — однако множество томов с их выводами куда чаще привлекают внимание ученых и историков нашего времени, чем использовались тогдашними политиками.

Однако жертвы великого аграрного кризиса ждать не могли, и у многих из них возникало решительное и отчаянное желание однажды разорвать заколдованный круг нищеты и вырождения, пленниками которого они являлись. И вот, вначале робко, а затем все быстрее, стал развиваться феномен массовой эмиграции, который во второй половине XIX и в первые десятилетия XX в. роднил Италию с наиболее бедными народами и районами Центральной и Восточной Европы. В нищих деревнях Юга страны единственным признаком современной цивилизации были открывавшиеся агентства крупных компаний, участвовавших в морских перевозках; толпы эмигрантов теснились в трюмах трансатлантических судов, чтобы стать рабочими и броситься в горнило жизни в Северной Америке или испытывать судьбу крестьянским трудом на просторах Латинской Америки. Другие, в особенности выходцы из Северной Италии, предпочитали постоянную или сезонную эмиграцию во Францию, в Бельгию, Швейцарию и прежде всего в Германию. Им не всегда было просто обустроиться в этих странах: иногда, как в Эг-Морте в 1892 г., происходили столкновения между местными рабочими и итальянскими иммигрантами, которых называли европейскими китайцами и обвиняли в том, что они продают свой труд дешевле, чем обычные рабочие. Зато многие из тех, кто возвращался в Италию, особенно из Германии, знали, что такое профсоюз, как организовать забастовку, и нередко использовали свой заграничный опыт на родине.

Очень скоро итальянская эмиграция приняла характер массового явления: за пять лет, с 1886 по 1890 г., среднее число выехавших за год составляло приблизительно 222 тыс. человек. Чтобы оценить общий размах этого процесса, достаточно вспомнить, что разница между естественным приростом населения и реальным приростом (включая поток мигрантов), которая в 1872–1882 гг. составляла 36 тыс. человек в пользу первого, в 1882–1900 гг. выросла до 114 тысяч. Это означает, что население Италии, которое, по переписи 1901 г., составляло примерно 34 млн человек, без эмиграции исчислялось бы 36 миллионами.

Но, естественно, уезжали далеко не все, и не все из тех, кто оставался, готовы были смириться с условиями своей жизни как с неизбежностью. Великий аграрный кризис 1880-х годов породил не только высокую эмиграционную волну — свои первые шаги делало в Италии крестьянское движение, также ставшее типичным явлением новой истории страны и обладавшее весьма оригинальными чертами. Колыбелью этого движения были деревни провинции Мантуя, где в 1884 г. проходили массовые волнения и забастовки сельскохозяйственных рабочих, а также Полезине, Ферраре и Равенне, т. е. провинций, расположенных в нижнем течении р. По, там где строились дамбы, велись широкие мелиоративные