И пока он это делал, он всегда говорил, что в конце концов Зейд меня разлюбит. Он говорил, что такие мужчины, как Зейд, не могут вынести, когда кто-нибудь прикасается к их собственности. Какое-то время я верила ему.

Он был прав и ошибался одновременно.

Он недооценил одержимость Зейда мной, и никогда в жизни я не была так благодарна ему за это.

Боже, со мной что-то не так.

Я имею в виду, что если бы я была нормальной, то это показалось бы мне странным, да?

Глава 32. Алмаз

Я трясусь, как старый кондиционер на последнем издыхании.

Мы только что вернулись домой. Зейд сейчас в подвале, устраивает Ксавьера, а я отчаянно цепляюсь за последние крохи здравомыслия. В моих костях поселилась тревога, и я чувствую себя животным, запертым в клетке.

Сердце колотится, я закрываю за собой дверь спальни, а затем принимаюсь расхаживать по комнате, запустив руки в волосы и туго натягивая их в жалкой попытке успокоить нервозность.

Не волнуйся, Алмаз, я сделаю это медленно и аккуратно. Я хочу, чтобы ты прочувствовала каждый сантиметр меня.

Нет, я не хочу.

На мои глаза наворачиваются слезы, и я трясу головой, пытаясь прогнать этот демонический голос.

Должно быть, я забыла запереть эту чертову дверь, потому что через несколько минут ко мне врывается Зейд и захлопывает ее. В его глазах бушует дикий огонь.

– Пора поговорить, Аделин. Я дал тебе возможность подумать уже более четырех часов. Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной.

Меня накрывает истерика. Он что, не понимает? Я не хочу слушать его гребаные слова и не хочу говорить что-то в ответ. Их слишком много в моей голове, и я тону в них.

Резко развернувшись, я бросаюсь к балконным дверям. Понятия не имею, что собираюсь делать, когда окажусь там, – может быть, просто перемахну через перила и покончу со всем этим, – но его рука обвивается вокруг моей талии и разворачивает меня к себе.

Как только мои ноги касаются пола, я вырываюсь из его хватки и оказываюсь к нему лицом.

– Перестань, – огрызаюсь я. – Просто оставь меня в покое, Зейд.

– Сколько еще ты будешь убегать, прежде чем поймешь, что от меня тебе не отделаться? – рычит он, врываясь в мое личное пространство, не дав мне даже вздохнуть.

Я делаю шаг назад, отступая от его напора. Но он не отпускает меня, снова тесня, пока я не оказываюсь прижатой к стене.

– Сколько тебе потребуется, чтобы понять, что я не хочу, чтобы меня удерживали, – рычу я, и моя собственная злость нарастает.

Я даже не знаю, на что злюсь, – просто злюсь потому, что злится он.

Дай мне ощутить каждый кусочек этого сладкого тела, Алмаз. Черт, как же с тобой хорошо. Разве тебе не хорошо тоже, детка?

– Ты идешь ко дну, Адди. Позволь помочь тебе.

Я прищуриваю глаза, и мой рот превращается в прямую линию.

– Я прекрасно справляюсь! – горячо возражаю я, все больше уходя в оборону просто потому, что он прав.

Я иду ко дну. И что самое страшное – не испытываю потребности всплывать на поверхность.

– Нет, не справляешься. И знаешь что? Я тоже, черт возьми, не справляюсь.

Его рука дрожит, когда он убирает прядь волос мне за ухо.

Человек, на долю которого выпало столько трудностей; каменный столб, стоящий несмотря на все беспощадные попытки сбить его с ног. Но дело в том, что камень все равно крошится. Он ломается, откалывается, трескается. Даже когда он продолжает стоять, всегда найдутся недостающие части.

И вот он стоит передо мной – разваливаясь, пока мы говорим.

– Я сплю и вижу, как я заставляю их страдать, – шепчет он. – Я мечтаю об их крови на моих руках и зубах. Я убью их всех до единого ради тебя, мышонок, и буду, черт побери, наслаждаться этим.

Смотрю на него, и мои губы дрожат, но я заставляю себя сдерживать эмоции. Сначала я ощущала все, оказавшись в ловушке этого дома. А затем перестала чувствовать вообще что-либо.

Теперь на месте моего сердца лежит груда осколков, и я не знаю, как его починить, не порезавшись еще сильнее.

– Ты мне не нужен, Зейд. Мне не нужно, чтобы ты что-то для меня делал.

Он обхватывает мою шею и притягивает меня к себе.

– А вот этого мы делать не будем, Аделин, – рявкает он, обнажая зубы. – Мы не будем вести себя так, будто ты настолько крута, что я тебе больше не нужен. Потому что знаешь что, детка? В этом мире очень мало людей, способных убить меня. И это ты мне чертовски нужна. Ты меня поняла?

Я стискиваю зубы, отказываясь отвечать.

– Неужели ты думаешь, что нужда во мне делает тебя слабой?

– А разве нет? – огрызаюсь я.

– Нет, детка, она делает тебя сильной. – Он наклоняется и прижимает свое лицо к моему. – Я властвую над каждым вздохом твоего тела, но не забывай, Аделин, что ты тоже обладаешь мной. Я – твой, и ты можешь повелевать мной, как тебе захочется. Гнуть и ломать. Придавать мне форму и отдавать приказы. Думаешь, это делает меня слабым? Или ты полагаешь, что я достаточно силен, чтобы мое тело смогло продолжать жить без тебя? Это так, признаю, но я никогда не смогу вернуть свою гребаную душу.

Его рука скользит по моим волосам и крепко стискивает пряди.

– Без тебя я рассыпаюсь на части. Но с тобой я несокрушим.

Я резко вдыхаю и сжимаю челюсть, борясь со множеством эмоций, бурлящих внутри меня.

Но самая главная и самая страшная из них – это желание во что бы то ни стало избавиться от этого человека.

Моя кожа покрывается мурашками от его прикосновений. Искры, которые раньше казались мне такими божественными, теперь кажутся шипами, пронзающими мою плоть.

– Каждый мужчина, который положил на тебя глаз с тех самых пор, как ты поселилась в этом доме, умрет медленной и мучительной смертью. Я убил уже стольких… и мне все равно мало.

Он притягивает меня к себе, и я напрягаюсь, когда он обнимает меня.

Столько мужчин уже делали это. Пот пропитывает мою кожу, когда я вспоминаю, как они брали мое тело, как их кожа скользила по моей. Внутри меня. Надо мной. Вокруг меня.

Как он может ощущать себя так спокойно, так уверенно и в то же время заставлять меня словно быть похороненной