Вдохнув поглубже, я задерживаю дыхание на несколько секунд, а затем выпускаю воздух. Потом киваю, пытаясь успокоиться.

– Что заставляет тебя чувствовать себя сильной, Адди? Пистолет в руке? Когда он приставлен к моей голове и ты понимаешь, что можешь лишить меня жизни?

На мои глаза наворачиваются слезы, за которыми приходит чувство вины.

– Мне так…

– Мне не нужны извинения или чувство вины, Аделин. Я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Что ты почувствовала, приставив пистолет к моей голове?

Сжав губы, я подавляю стыд и пытаюсь заглянуть внутрь себя. Что же я почувствовала?

Я почувствовала… контроль. В моих руках была чья-то жизнь, и это было мое и только мое решение, если бы я нажала на курок. Я держала в руках что-то ценное. Что-то необратимое. И все это… зависело от меня.

– Я почувствовала власть, – признаюсь я.

– А что такое власть? – спрашивает он, и его голос становится глубже, когда одна из его рук пробирается к моей шее, не касаясь груди. Его прикосновения чувственны, но… безопасны. – Дай мне ощутить тебя вот здесь.

Его рука медленно скользит по моему горлу, давая время отвергнуть его. Я не отвечаю, тогда он сжимает нижнюю часть моей челюсти, заставляя подбородок подняться, и прижимает мою голову к своей груди. Мой взгляд устремляется к белому потолку, в то время как по телу ползет тревога.

– Сосредоточься, Аделин. На что похожа власть?

Я еще раз судорожно вздыхаю и, прежде чем успеваю слишком глубоко задуматься, произношу:

– Она заставляет чувствовать себя хорошо.

– Прекрасно, – бормочет он. – Я хочу, чтобы ты вспомнила это чувство. Мысленно направь пистолет на того, кого пожелаешь. На меня. На любого из тех, кто причинил тебе боль. На кого угодно, лишь бы тебе стало хорошо.

Я закрываю глаза, и первый человек, о котором я вспоминаю, – это Ксавьер. Он стоит передо мной на коленях, умоляя сохранить ему жизнь. Я все еще ощущаю тяжелый металл в своей руке, но, в отличие от произошедшего несколько минут назад, моя рука совершенно неподвижна. Она не дрожит, когда в моих руках оказывается жизнь Ксавьера.

Я прижимаю пистолет к его голове, наслаждаясь мольбами, срывающимися с его губ. И нажимаю на этот чертов курок.

– Теперь потрогай себя между ног, – шепчет Зейд, ощущая, как мое дыхание участилось по совершенно другой причине.

Моя рука медленно опускается вниз и проводит по моей киске. На пальцах остается влага, и я настолько удивлена этим открытием, что совершенно забываю обо всем остальном. На мгновение я наслаждаюсь тем, что возбуждена.

Мое дыхание сбивается, и в него просачивается стыд, но Зейд чувствует и это. По-прежнему сжимая мое горло рукой, он поворачивает голову так, что теперь его губы касаются моего уха.

На моем лице его теплое дыхание.

– Знаешь, как твердеет мой член, когда я представляю, как буду медленно мучить тех, кто причинил тебе боль? – грубо шепчет он.

Я открываю рот, но из него не вырывается ни звука. Слова испаряются на языке, когда Зейд вжимается в мою спину бедрами, и от подтверждения его слов я начинаю дрожать.

Это должно отталкивать меня. Но это не так. И я цепляюсь за это чувство, пока оно не исчезло. Мне плевать, что это за чертовщина, но она гораздо лучше, чем непрерывная агония.

Я закрываю рот и киваю, соглашаясь с этими мыслями, когда стыд отступает.

– Сейчас я коснусь твоей руки, – шепчет он.

Он не отпускает мое горло и тянется свободной рукой к моей, чтобы обхватить ее. Роза все еще зажата в моем кулаке. Он крепко сжимает ее, заставляя острые шипы вонзиться в мою ладонь.

Я резко вдыхаю, шипя сквозь зубы, а затем сжимаю их от боли. И тут он направляет наши руки вниз, пока мягкие лепестки не касаются моей киски.

Я закрываю глаза, пока он скользит бутоном вверх и вниз, покрывая розу моими соками. Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам, а он поднимает розу и показывает мне блестящий от влаги цветок.

– Зейд…

По моей руке стекает кровь, он отпускает мою шею, подносит вторую руку к цветку и проводит пальцами по лепесткам.

– Чувствуешь, какие мягкие и мокрые эти лепестки? – шепчет он.

Я облизываю губы и медленно киваю головой.

– Это то, что я чувствую каждый раз, когда нахожусь в тебе.

Черт, чувствуешь, как он…

– Держись за ощущение власти, детка. Не отпускай его.

Я снова застываю, мои мышцы напрягаются. С дрожью я вытесняю назойливый голос из головы и заменяю его образом пистолета, направленного в голову ее обладателя. А потом спокойно и невозмутимо жму на курок.

Я расслабляюсь, когда он погружает мои средний и безымянный пальцы в сердцевину розы, как если бы это была моя киска.

Боль, пронизывающая мою руку, исчезает, и я чувствую глубокое наслаждение. Впервые за долгое время я ощущаю чувственность и эротизм, продолжая погружать пальцы в розу и вынимать их из нее. С пальцами Зейда поверх моих.

Я чувствую, как в моей душе нарастает напряжение, отчаянно требующее разрядки. В голове, словно в кино, мелькают разные лица, и все они кончают одинаково. Ощущение между ног все нарастает и нарастает, пока я не понимаю, что всего одно прикосновение моих пальцев способно отправить меня за грань.

– Зейд, – умоляю я, хотя и сама не знаю, о чем именно.

– Скажи мне, что тебе нужно, – произносит он, продолжая наши действия с розой.

– Я… Прикоснись ко мне.

– Не переставай ласкать розу, – мягко приказывает он.

Я киваю, и мой живот сжимается, когда он тянется к моему центру.

От мягкого прикосновения его пальцев у меня почти выступают слезы. Я послушно погружаю пальцы в розу и вынимаю их, а его средний палец в это время находит мой клитор и начинает обводить набухший бутон по кругу.

Моя спина выгибается, и я не могу сдержать вырвавшийся наружу стон, когда по мне прокатывается блаженство.

Я заставляю себя ощущать Зейда – чувствовать прикосновения мужчины к моему телу. Мужчины, который доставляет мне наслаждение. И я упиваюсь каждой секундой. А потом выбрасываю из головы всех остальных и думаю только о том, кто обнимает меня.

Я не хочу кончать с образами развратных чудовищ, обокравших меня, даже если я и сношу им головы. Я хочу видеть мужчину, который подарил мне весь мир. Монстра, который сломил мою волю, чтобы я подчинилась ему, и в то же время открыл мне истинное значение любви и преданности.