— Хм…

— Я думал, что привык к смерти. После Южной Дакоты и того грёбаного Терминуса, но когда я увидел, как этот парнишка притащил теба… Когда я узнал, что… Я словно озверел… А потом ты ещё и очнулся — живой, здоровый, без единого признака заражения. Я просто поверить в это не мог. Не хотел даже думать, что такая несправедливость может быть. И я… Я…

Рядовой встал с места и молча, не издав ни единого шепота, перерезал верёвку, подав руку Уильяму, чтобы тот поднялся.

— Убирайся отсюда нахер. Я не мудак, как ты мог подумать. Да, по мне не видно, но я действительно не хотел всего этого, — парнишка смотрел прямо в глаза старику. — Вначале я просто подумал, что это ты… Что это ты во всём виноват — в их смертях. Был уверен в этом и хотел справедливости, хотя теперь даже не знаю, как твоя смерть помогла бы её получить. Я понятия не имею, зачем Бернард взялся за оружие. Я вообще не знаю, зачем он со мной пошёл!.. Но я знаю одно: никто не переживает этот суд, наёмник, — в руки Хантеру упал тяжёлый боевой нож. — Думаю, ты это знаешь лучше, чем я. А я… Я такого всем наговорил, — Ларри на секунду опустил голову. — Я же не знал, как всё было! Я просто был зол! Сказал то, что думал. Как предполагал!.. А теперь они меня и слушать не хотят, — Хан размял кисти и, положив нож в кобуру, встал на ноги. — А потом твой парнишка рассказал, что нашёл тебя, лежащего с фильтром в руке перед телом Леви. Сказал, что ты не дополз всего пару метров… Что пытался, пока я… В этом суде не будет справедливости. Только кровь. Потому вали отсюда. Иди любой дорогой и обходи это грёбанное место… Чердак пуст — его должен дежурить я. Пацан уже ждёт тебя там. Плюс ко всему там валяется твой плащ и разорванная к хренам рубаха — это всё, что я могу предложить. Про оружие и припасы забудь — разобрали уже все всё, что видели.

Уильям из Джонсборо кивнул и поспешил удалиться. Уже в конце пентхауса, у лестницы наверх, его вновь окликнул рядовой, держащий перед собой жетон на старой железной цепочке.

— Эй!.. Это твоё, я полагаю. Ты, конечно, не выглядишь сентиментальным, но, думаю, это тебе пригодится. Просто затем, чтобы.

В руки старику упала небольшая плашка. Конечно же, он знал, что там написано: «Джеймс Виттима. 03.06.2061. Вторая отрицательная», — а на задней же стороне то, что сам мужчина написал уже сам в далёком две тысячи восьмидесятом — после освобождения: «Свобода — это право не стрелять».

Как только жетон упал в руки наёмнику, он тут же услышал подлый шёпот, эхом отдающийся по помещению. Пока его взгляд остановился на табельном пистолете, что лежал в кобуре, тёмная, размытая, но очень высокая фигура вышла из-за одной из колонн пентхауса. На ней всё ещё не было очертаний лица, но по одному взгляду на неё Хан мог уверенно утверждать: она улыбалась.

— Давай убьем его, — шепнул силуэт, стоящий позади парня и раскручивающий вокруг большого пальца только что полученный нож. — Ты подумай: пистолет, патроны, бронежилет, прочая амуниция… — парень действительно был в полном боекомплекте, так как находился в карауле. — И всё это за один взмах ножом! Если выйдешь в мир сейчас — сдохнешь. У тебя же нихрена нет с собой. Чёрт, да даже еды нет! — фигура подошла к солдату и оперлась на его плечи, выглядывая из-за головы. — Давай же. «Если жизнь даёт тебе шанс — используй», — один легкий удар и…

Хан опустил глаза и прислушался к ощущениям — его желудок выл от голода, словно голодающая собака, а инстинкт самосохранения говорил о том, что нож мало подходил как для охоты, так и для убийств. Наверху его ждал лишь ещё один голодный рот, сырой плащ и разорванная рубашка. В момент сомнения взгляд его вновь упал на кобуру, где поблёскивала сталь оружие, но он смотрел и видел лишь следы от верёвок на своих запястьях — всё ещё синие. Он молча пожал руку Ларри и поспешил уйти, а силуэт тут же растворился в воздухе.

На чердаке было всё так же пыльно. Сквозь гул генераторов не было слышно ничего, а сквозь закрытые ставни — ничего не было видно, и всё же Уильям Хантер знал куда идти — лампочка в дальнем углу светила, отражая человеческую тень. Парень сидел на снайперской позиции Тихого, опустив голову, и время от времени посматривал в окно. Рядом с ним лежали плащ и рубаха.

— Зачем ты соврал, что я пытался спасти солдата? Ты же сам видел, что кто-то пристрелил его.

— Потому, что иначе Ларри не решился бы тебя спасти. А он хотел… Очень хотел. Вину, должно быть, чувствовал, — не поворачиваясь, ответил Мальчик.

— Это ты тоже понял по глазам?

— Люди куда прозрачнее, чем мне казалось. Особенно, если их что-то тяготит — они всеми силами пытаются показать это… Что им нужна помощь, поддержка, толчок. Даже если их характер сопротивляется… Держи, — парень обернулся и вытянул руку с револьвером в ней.

— Как достал?

— Соврал. Сказал, что он принадлежал Джеймсу и попросил отдать мне как память. Думаю, они просто не могли отказать — он же был бывшим военным, как-никак. И погиб. Как и остальные.

— Он сам тебе рассказал о своей службе на армию?

— Да. И то, почему ненавидел себе подобных — тоже.

Старик откинул барабан — шесть пуль ровно. «Забавно». Положив пистолет в кобуру, он накинул рубаху, попытавшись окончательно не порвать рукав — не получилось.

— Вот… Блять, — пришлось придерживать единственный целый кусочек шва.

— А что с лицом?

— Это?.. Это цена свободы, — он накинул плащ и положил оружие в кобуру. — Пошли отсюда — я хочу похоронить Джея или, хотя бы, сжечь тело.

— Уже.

* * *

В Ботаническом Саду Оклахомы было пусто — большинство из растений уже отцвели или сгнили из-за обильных дождей, и лишь древние деревья остались на своём прежнем месте, приятно шелестя желтеющей листвой на ветру. Там, среди всей той пустоты, забытых грязных окон и холодного бетона стояли два деревянных