Шрифт:
Закладка:
— Ой, ну зачем же так? — тут же присмирел гном. — Сразу бы и сказал, что совсем-совсем нельзя! Я бы понял, не дурак же. Чего угрожать-то?
Охранники многозначительно погладили рукояти топоров, и торговец приказал поворачивать назад. Может, через другие ворота попробовать?
***
В просторной пещере, украшенной рукотворными водопадами, льющимися из открытых пастей ящеров, было шумно, как и всегда в тавернах, где любят отдыхать местные и приезжие, однако голоса в большинстве звучали тревожно. Чаще и громче задавались вопросы о войне «снаружи», а небольшая компания таргелионских эльфов сидела особняком и молча напивалась. Мужчины и женщины были темноволосыми, сероглазыми, а некоторые украшения на них сияли по-настоящему волшебно.
Вошедший в подземную таверну вместе с отцом Ломион сразу же засмотрелся на сородичей, напоминавших внешне маму, Эол заметил и грубо толкнул сына в бок.
— Ненавижу Голодрим, — процедил мастер, опасно щурясь. — Если бы не Дорин Серебряный Кулак с его проектами, которому приспичило встречаться здесь, разбил бы им рожи и ушёл в другое место!
Сын принцессы Ириссэ вдруг понял — больше нет сил молчать. Эол заметил перемену в наследнике, и пока Майрил подбирал слова, развернул его к себе и уставился, словно на врага:
— Тебя что-то не устраивает?! Считаешь, я неправ?!
Мысли мгновенно спутались, Ломион хотел сказать очень многое, более того, понимал: уже не удастся отмолчаться, нужно продолжить начатое, но как? Да, отец неправ. Да, исподтишка нападать на путников в лесу нельзя. Да, и Голодрим и Тэлери бывают разные! Да, постоянно говорить мерзкие вещи всем подряд — некрасиво! Да, у всех вокруг нормальные семьи, а у нас…
— Неправ?
«Отец ждёт, что я испугаюсь и соглашусь с его мнением, одобрю поведение», — сын Ириссэ опустил взгляд, отец хмыкнул.
— Правильно, молодец, что молчишь.
— Я не молчу, — как мог миролюбиво произнёс Майрил. — Я думал, как сказать. Просто мама говорила, что она из Голодрим, из Дома Финвэ, что её брат живёт в прекрасном городе, где сверкающие шпили взлетают к небу…
— Я запретил тебе говорить с ней в моё отсутствие! — взревел Эол, и все голоса в пещере разом стихли.
Схватив сына за грудки, кузнец вышвырнул его в сводчатый коридор, придавил к стене и приблизил лицо вплотную:
— Ты из Дома Эола, Маэглин!
Юный эльф опешил. Отец назвал его именем, данным матерью, только переведённым на правильный язык?
— Ты — мой сын! — сильные, словно железные, руки встряхнули Ломиона. — Ты не из Голодрим!
Мимо кто-то прошёл, ускорив шаг. Майрил почувствовал стыд за поведение родителя и, видимо, покраснел, потому что Эол рассвирепел пуще прежнего:
— Все эти земли принадлежат нам — Тэлери! Это земли Тэлери! Я не буду иметь дела и не позволю моему сыну иметь дело с убийцами наших сородичей, захватчиками и узурпаторами наших домов! Если же ты не будешь слушаться меня, я закую тебя в кандалы!
«Какой стыд», — обречённо подумал юноша, и отец снова всё понял.
— Надеюсь, разговор окончен, — не называя сына оскорбительными словами, Эол вызвал его изумление. — Меня друг ждёт. Поговорю — пойдём в мастерскую.
Промолчав о том, что изначально отец собирался беседовать с гномом при нём, Майрил догадался, почему скорректировались планы и пошёл в пещеру-таверну, чтобы просто посидеть одному вдали от родителя. Боясь лишний раз шевельнуться или неосторожно вздохнуть, юный эльф не хотел оставаться наедине с отцом, догадываясь о продолжении разговора или наказании. Но что он такого сказал? Неужели глава Дома Эола не видит, как выглядит его сын? И зачем брать в жёны деву из ненавистного народа?
Пьяная таргелионская компания начала говорить громче, хмельной черноволосый эльф подсел к игравшей на лютне гномихе, поцеловал её в пухлую румяную щёку и забрал инструмент.
— Мы все застряли тут надолго, — не слишком чётко, зато на правильном языке, заговорил Нолдо, — там на поверхности опять война, и путь туда мирным закрыт. Поэтому, давайте веселиться. На последние мирианы! Гулять так гулять!
Покосившись на отца, который, однако, игнорировал представителя ненавистного народа и беседовал с другом-гномом, Майрил снова засмотрелся на сородичей матери.
Черноволосый эльф, вопреки обещанию, заиграл что-то совсем не весёлое, однако его компания оживилась.
— Не удержаться здесь от побега, не скрыть жадных глаз,
Гонит проклятье по талому снегу бежать в этот час.
Поздно молиться, смеяться и плакать — луна на небесах,
Вижу послание пламенных знаков, и жжёт алым кровь на губах!
Песню, как ни странно, знали многие, и Ломион услышал, как гости таверны заговорили про чудовищ Моргота и про то, как в них могут превратиться пленные эльфы.
Одна из девушек, одетая в лёгкое платье с меховыми вставками, пустилась в пляс. Чёрные волнистые волосы и многослойная юбка закружились в такт музыки, кожаные туфли с украшениями из кварцевой крошки заблистали в сиянии светильников, вспыхивая при каждом взмахе ловких ног. Залюбовавшись красотой танца, юный эльф забыл обо всём.
— Прочь! Уходи, не смотри мне в глаза!
Свет позади, нет дороги назад!
Да, это месть, это страшная месть!
Я — тот, кто есть, да, я тот, кто я есть!
Эльфийка танцевала. Она была сильно хмельной, поэтому движения выглядели отчаянно, словно Нолдиэ превратилась в запертую в клетке птицу и пыталась вырваться на волю. Возможно, это сердце незнакомки стремилось к свободе, оказавшись в плену гномьего города и войны. Отчаянная красота танца кружила голову, Ломион опьянел, даже ничего не выпив.
Эол быстро обернулся на сына, внимательно посмотрел, довольно скривился и снова занялся обсуждением работы с Дорином.
— Я стал кошмаром, сумрачным стражем твоих страшных снов, — пел Нолдо, обнимая гномью лютню. — Тёмною силой обезображен, не трать лишних слов.
Эру, смотри, как меня убивает пожар нового дня!
Ты, отрекаясь, бежишь, проклиная, туда, к свету, прочь от меня…
Сидевшие за столом таргелионские эльфы вовсю подпевали, их, похоже, забавлял какой-то скрытый смысл слов, однако Ломион засмотрелся совсем на иное: женщина и мужчина за столом, прильнув друг к другу, нежно смотрели, улыбались, выглядели печальными, но всё равно счастливыми, их глаза сияли не только дивным светом утраченного Валинора, но и любовью.
— Прочь! Уходи, не смотри мне в глаза!
Свет позади, нет дороги назад!
Да, это месть, беспощадная месть!
Я — тот, кто есть, да, я тот, кто я
