— Это правильно, — перебила принцесса, — мне обещали митриловый дворец!

— Но если у Карантира будут дети от королевы…

— Мама, я всё понимаю. И настаиваю — мы должны ехать к Оэруиль. Пусть видит — нам не всё равно, что делает король, и мы готовы бороться за себя. Серндор со своими воинами сопроводит нас.

— Твой муж, — Пилинэль совсем сникла, — в первую очередь служит королю и интересам короны! Как ты не понимаешь?

— Мой муж, мама, в первую очередь, мой муж. И действовать будет в моих интересах. Едем.

Любовница короля поднялась. Уверенность дочери вселяла надежды, однако что-то в глубине души трепетало и умоляло остаться дома.

***

Оэруиль проснулась от того, что стало некого обнять. Рука обхватила пустоту, и королева стремительно села на кровати. Между ног ощущалась тянущая усталость, болело внутри, тело просило нежности, однако никого рядом не было.

— Мой король! — позвала эльфийка, сбросив одеяло. — Ты вернёшься ко мне?

Чёрная тень скользнула в открывшиеся двери покоев из соседнего помещения, и нежных цветов узоры на стенах сразу же померкли.

— Вернусь, — силуэт обрёл очертания, засиял сквозь тьму пугающим огнём. — Возможно. Только сначала поеду в Ногрод. Ты сможешь сделать так, чтобы на обратном пути мне захотелось приехать сюда?

Оэруиль опустила ресницы. Чем можно приманить того, кто имеет всё, что хочет? Первая мысль про любовные утехи сразу же оказалась отброшена и названа глупейшей.

— А разве я должна что-то делать? — эльфийка спряталась за шёлком одеяла. — Когда ты вспомнил обо мне, я не делала абсолютно ничего.

Расхохотавшись, Морифинвэ ушёл. Не простившись.

Оэруиль посмотрела на украшавшие стены узоры. Да, нужно удержать неожиданно свалившееся в постель королевы счастье, но как?

Не одеваясь, эльфийка бросилась следом за мужем:

— Я могу поехать с тобой? Могу?

— Зачем? — искренне удивился король. — Это не твои дела.

Отступив в покои, Оэруиль села на постель и смяла в ладонях золотистый шёлк.

«Будущее Оссирианда и Таргелиона всё равно в моих руках, — подумала королева-отшельница, чувствуя, как сердце наполняется злобой. — Я могу убить дитя короля во чреве или после рождения, и Карантир это понимает. Он больше не бросит меня одну. Побоится».

В глубине души стало горько от осознания отвратительности происходящего, однако ощущение выхваченной у других власти затмевало досаду.

«Два королевства скоро будут у моих ног, и то, как я этим распоряжусь, станет моим и только моим решением».

***

К бело-красной крепости с севера потянулся чёрный туман.

Крылатый слуга Мелькора, прячась в колдовской мгле, посмотрел на засуетившихся эльфов, уверенных, будто на этот раз смогут дать отпор армии врага. Конечно, страшный урок, который преподал Владыка во время прошлого нападения на долину, усвоен, укрепления теперь построены с учётом прошлых ошибок, войска подготовлены лучше, позиции заняты грамотнее, однако не только эльфы делают выводы, основываясь на прошлых поражениях.

Запутать, рассеять, заставить думать в неверном направлении — вот настоящая цель Мелькора, а вовсе не очередной масштабный бой. Только наивные аманэльдар об этом не догадываются.

Увидев, как надвигающаяся на красно-белую крепость в долине тьма сработала правильно, и воины со звёздами поступили предсказуемо, крылатый вампир полетел обратно в земли хозяина.

Если кто-то снова усомнится, что Владыка Мелькор способен всё предусмотреть, и скажет, будто это невозможно, пусть поглядит на бессмысленно мельтешащую армию очередного эльфийского королька и убедится — хозяин может предусмотреть всё.

Таргелион атакован?!

Мир померк.

Страх на мгновение парализовал, встав перед глазами воспоминанием о тех, кто пал в Славной Битве.

Стремительно надвигавшаяся с севера тьма хохотала и разевала чудовищные пасти, клубилась воронками, разила молниями, вселяла лишавший сил ужас.

Но самое главное — за чёрным воющим и грохочущим покровом не было видно и слышно приближавшейся армии.

Канафинвэ Феанарион не помнил, как отдал приказ зажигать сигнальные огни, в общем-то ненужные сейчас, как отправил воинов защищать вход в Долину… Может быть, он вовсе этого не делал, а бойцы сами знали, как поступать?

Тьма приковывала взгляд, и стоя на дозорной башне, владыка Поющей Долины пытался понять, что именно не даёт ему уйти в укрытие или броситься в бой. Что-то было не так с этими клубами мрака! Они звучали пусто, словно коробка, в которую не положили музыкальный инструмент.

Что-то не так! Но что? Что?!

Если арфы в коробе нет, это значит… Значит…

Она играет где-то в другом месте! Это лишь отвлекающий манёвр!

— На Ард-Гален! Быстро! В разведку! Проверить, где враги!

Макалаурэ заметался, в ужасе осознавая, что потерял целый день на бессмысленные приготовления к несуществующей атаке. Тьма в небе продолжала смеяться тысячами пастей, сверкая вспышками глаз.

Наблюдая, как только собравшаяся вместе армия в спешке делится на отряды: одни уходят к югу, другие — во тьму на север, третьи остаются на стенах, а четвёртые выдигаются на восток, король Поющей Долины с ужасом представлял, что снова не удержит владения и понимал — с таким позором жить он не сможет.

От отчаяния захотелось плакать и кричать.

***

— Долбаный лес! Долбаное поле! Долбаная река! Долбаный день! Долбаная ночь! Долбаная моя жизнь!

Командир отряда ругался без перерыва уже третьи сутки, и воины Мелькора, часть которых пришла с восточного фронта, а остальные оказались на войне впервые, начали перешёптываться между собой, что хорошо бы найти другого лидера.

— Долбаная трава!

Седой коренастый человек переглянулся с полуорком:

— Может, его того-этого? Он же нас выдаст.

— Да долбаный камень! Да чтоб тебя!

Глухой удар прервал вопль, воцарилась тишина.

— Э! — вскочил от тлеющих углей, на которых запекались овощи, рослый черноволосый воин. — Ты чё командира бьёшь?! А ну иди сюда!

Едва не завязавшуюся драку пресекли быстро.

— Бор! — крикнул обнаживший меч орк. — Бери своих ребят и выдвигайсо южной дорогой. Пора расходицца. Рассеяца. А то нас заметит, кто не надо.

Крупный седой мужик, на голове которого осталось совсем мало волос, зато было много шрамов, отложил заготовленную на всякий случай дубину, хрипло кашлянул в кулак и подозвал троих бойцов помоложе, удивительно похожих на него самого. Ещё один, тоже в летах, приковылял из кустов,