– Дураки они, что ли, на свою жопу приключения искать? Тем более, никаких принуждений. Мы марксисты-ленинцы! У нас всё добровольно, на демократических началах. Так?! – с угрозой уточнил он у новобрачных.

Оба через силу кивнули.

Кучум, не скрываясь, осклабился:

– Так-то, ментяра! Гуляй себе, пока на самого не приказал донести за подстрекательство. Вмиг вышибут. Ну, чего к полу прилип? Иль слюна от зависти потекла?

Может, если б он смолчал, Клыш и впрямь вышел. Но тут прежняя накопившаяся злоба, перехлестнувшаяся с новой обидой, хлынула разом.

Ухватив Кучума за халат, так что тот треснул по швам, поволок в коридор.

Дрались яростно, с сапом, в щепки ломая убогую коридорную мебелишку, сворачивая вазоны с цветами. Студенты-узбеки исподтишка, через приоткрытые двери, подглядывали, обмирая.

Уже забив Кучума, Клыш, сам растерзанный, поднялся. С оторванным воротником, с посечённой бровью. Ощупал раздувшуюся щеку, хмыкнул, – всё-таки Кучум и впрямь оказался боксёром. Яростно оглядел соглядатаев:

– Что зыкаете, ссыкуны? Вот он, ваш хан, лежит и не рыпается против силы. А вас эва сколько! Самый момент сбросить татарское иго! Ну, кто первый?

Ухватил за рукав новобрачного:

– Он же твою жену поиметь собирался! Подойди, врежь!

Узбек в страхе вырвал руку, отступил. Девчонка оказалась посмелее. С перекошенным ртом подошла к сидящему, окровавленному хану и, сколько хватило силёнок, залепила пощёчину.

– Ну! – потребовал Клыш.

Потянулись. Сначала с опаской, самые смелые, потом остальные. Подходили, били. Кто шлепком, кто кулаком, – сами понимали, что скрепляют друг друга кровью. Кучум не сопротивлялся, даже не уклонялся.

Перед тем как уйти, Клыш склонился к поверженному хану, шепнул:

– Дашь хоть малейший повод, хоть такусенький, – посажу без колебаний!

Весь вид его говорил даже не о готовности выполнить угрозу, а скорее – о сожалении, что нет повода выполнить её тотчас.

Кучум не ответил. Просто смотрел с ненавистью через заплывшие щелки.

После этого «опущенному авторитету» пришлось убраться из общежития. История получила огласку в университете. Кучуму «за поведение, недостойное советского коммуниста» влепили партийный выговор, исключили из аспирантуры. Возвращаться «неостепенённым» в Казань побоялся. Устроился водителем легковушки на комбинат.

Так что, признаться, от нежданного возвращения Кучумова с того света эйфории Данька Клыш точно не испытал. Выжил и – пусть поставит что у них положено своему Аллаху.

Через пару дней в кабинет Клыша заглянул автоэксперт Любчанский – личность среди следователей знаменитая. В городе было два специалиста с правом производства автотехнических экспертиз: Любчанский и Преображенский. Со всеми экспертизами по автодорожным происшествиям следователи шли либо к тому, либо к другому. Начальник техконтроля в автобусном парке дородный и добродушный Владимир Владимирович Преображенский слыл за человека свойского, «договорного». Разговор со следователем начинал с вопроса: «Что хочешь получить на выходе?» Не таков был Яков Самуилович Любчанский. Полненький, одышливый, с крупным, свисающим к губе носом, в неизменном замшевом беретике. Этот заказ на экспертизу на уровне «Мы бы хотели»… отметал с порога. «Ничего не могу пообещать, батенька. Ознакомлюсь, обсчитаю. А «хотелки» – это к Володьке». Выпускник московского автодорожного института Любчанский к коллеге – выходцу из шоферов – относился с нескрываемым сарказмом. Доставалось от него и следователям, в которых, за редким исключением, видел некомпетентных верхоглядов. И всё-таки дела посерьёзней следователи предпочитали нести колючему Любчанскому. В суде его экспертизы проходили, как правило, без сучка и задоринки. Если же адвокаты пробовали оспорить экспертное заключение, Яков Самуилович, брызжа слюной, с яростью набрасывался на всякого, посмевшего усомниться в его квалификации. И после долго, рассерженно, отфыркивался.

– Даниил, – поздоровался Любчанский. – Вашего коллеги на месте нет, а я в суд опаздываю. Не сочтите за труд, передайте Гутенко заключение по Эммаусской аварии.

Он выложил из объёмистого, крокодиловой кожи портфеля, аккуратную папочку, положил на край стола.

– Только, пожалуйста, сегодня же. Дело под особым контролем. Сам прокурор области звонил, просил с экспертизой не затягивать.

Данька печатал обвинительное заключение.

– А с чего прокуратуре беспокоиться? – удивился он. – Дело очевидное. Ведь судебные перспективы сомнений не вызывают? – не отрываясь от машинки, больше для поддержания разговора произнёс он.

– Суд?! Если только у высшего судии в загробном мире, – Любчанский застегнул портфель.

– Н-не понял? – Данька потянул папочку к себе.

– Что ж тут непонятного? Всё очевидно. Дело до суда не дойдёт. Подлежит прекращению в связи со смертью виновного – Кучумова. Он ведь при смерти? – Любчанский повёл пухлыми плечиками, пришлёпнул на лысинку беретку. Протянул ручку на прощание. Данька руку придержал, усадил гостя на стул.

– Пожалуйста, Яков Самуилович, одну минуту, – попросил он. Вчитался в заключение эксперта. Вывод был недвусмыслен: виновник аварии водитель «Волги» Кучумов. Ошеломлённый, откинулся.

– Как это?.. Но это ж ерунда. Всё не так. Я сам был на месте. Почему Кучумов? Какая-то… непонятка. Откуда вы всё это взяли? – Клыш подозрительно глянул на эксперта.

Любчанский засопел:

– Эксперт, молодой человек, к Вашему сведению, сам ничего не берёт. А делает расчёты на основании параметров, заданных следствием. Что задали, то и получили.

Данька достал постановление о назначении экспертизы, впился глазами в схему. Следы торможения и юза на схеме оказались передвинуты. Оба дальнорейсовика, на которых в постановлении ссылался следователь, единодушно показывали, что «Волгу» внезапно вынесло на их полосу движения.

– А как же?.. Там ещё очевидец был! – бессмысленно произнёс Клыш.

– Чего не знаю, – ядовито ответил Любчанский. Обеспокоенно сам ещё раз глянул на схему. – Сами поглядите все расчёты… И ни на какого очевидца ссылки нет. Можете перепроверить.

Всё-таки изумление человека, побывавшего на месте аварии, Любчанского обеспокоило. Он заходил своими мелкими шажками, забормотал:

– Вот как!.. М-да, не хотелось бы оказаться втянутым…

Уже убегая, задержался:

– Если обнаружатся иные вводные данные, сразу ко мне. Сам пересчитаю и сам оспорю… Удивлён-с!

Через час появился Гутенко:

– Помдеж передал записку от Любчанского, что заключение оставил тебе.

Клыш, продолжая печатать, подтверждающе кивнул на угол стола с лежащей папочкой, подбородком показал на свободный стул.

Вальдемар, обеспокоенный, присел, подождал.

– Ну и?.. – напомнил он о себе. – А то мне ещё за справками о судимости в ГИЦ бежать.

Клыш отодвинул «Эрику».

– Как ты ухитрился овиноватить Кучумова? – спросил он.

Гутенко заёрзал.

– Как было, так и написал. И итальяшка с финном в одну дуду, и потом следы…

– Следы я видел до тебя, – напомнил Клыш. – Юз фуры – на встречной полосе, торможение «Волги» и занос – на своей. Или за полчаса, что ты добирался, новые следы появились?

Вальдемар запунцовел:

– Какие были, те зафиксировал. Сам помнишь, как мело. Ты-то вместо того, чтоб оформить, вообще дёру дал. На меня переложил. А теперь, когда я вырулил, ко мне же и претензии.

Клыш опасно кашлянул.

– Куда делись показания очевидца?! – в лоб спросил он.

Гутенко пошёл пятнами. Облизнул губы.

– Не было никакого очевидца, – выдавил он. – И вообще я не обязан… Моё дело… Следственная тайна!

Клыш отёр подбородок. Памятливый Гутенко ловко ухватил папочку с заключением, метнулся к двери, закричал:

– Ты не понимаешь, что за этим! Ну виновен Кучумов – не виновен. Тебе-то что, когда не сегодня-завтра помрёт?

– А