Пол вокруг был залит подозрительно пахнущей субстанцией. Раскинув ноги и руки в стороны, в луже лежал человек. Полы его халата намокли, а борода пропиталась чем-то липким и напоминала мочалку.

Богиня легонько пнула его ногой.

— Здоровый был, зараза, — обронила она. — Ревел, что твой медведь! Пришлось чутка повозиться…

Антон вздрогнул, представив себе это зрелище.

— Чем это ты его?

— Головой, — сказала девчонка. — Это же самая нужная вещь в организме… И думать умеет, и в поддыхало вломить, если надо.

Прислонившись спиной к саркофагу, на полу сидел Феликс. Глаза молодого ученого бессмысленно смотрели вдаль, пальцы на руках сжимались и разжимались. Из горла вырывалось периодическое бульканье, как делает каша на медленном огне.

— Здорово его развезло, — сказала девчонка. — Всего-то стукнула пару раз, он с копыт и слетел.

Наклонившись, она быстро и умело его обыскала.

— Эй, гляди-ка! Пальцы свои отрезанные уже успел пришить, — пробормотала она. — Вот чего медицина вытворяет! Чудеса да и только.

Она выудила из кармана Феликса свой пистолет и удовлетворенно вздохнула.

— А я все гадаю, куда эти фраера волыну мою заныкали… Вот он, старый дружок.

Антон с беспокойством разглядывал подмокшую тушу Велесова-старшего.

— Он вообще живой?

Она досадливо дернула плечом.

— Да уж не дохлый. Ты за него не волнуйся! Ты за других волнуйся.

Проследив за ее взглядом, он увидел Надежду.

Девушка стояла на коленях, склонившись над телом.

Павел Анатольевич Кожехуба был жив, но выглядел неважно. Глаза закатились, щеки обмякли, одутловатое лицо приобрело жуткий фиолетовый оттенок. Он не издавал ни звука и казалось, даже не дышал, только мучительная дрожь пробегала по его чертам.

Пряча пистолет, Богиня нахмурилась:

— Электрическим током они его, понятно? Оружие такое у них есть. Вот до чего докатились ваши ученые. Они и меня хотели подкоптить, да не на ту нарвались.

Надежда уложила отцу под голову свернутый матрас. Человек внезапно перехватил ее руку и захрипел. Между свинцовых губ запузырилась пена.

— Не жилец, короче… — Богиня почесала затылок. — Эх, батя, батя… Если бы не он, нам бы выдали по первое число. Черта с два я бы развязалась! Это он мне ремень ослабил, ну а потом я уже сама.

Искоса поглядывая на Надежду, она спросила:

— Так ты, значит, мне типа сестра, что ли?

Надежда молча встала и пошатнулась, обведя вокруг себя невидящим взглядом.

Антон потрясенно смотрел на обмякшее тело.

— Он… умер?

Богиня ничего не ответила, стянула с койки простыню и набросила на труп.

— Папаша еще крепкий, долго протянул. В той штуке тыща вольт, такой если стукнуть, сразу кранты. Мне это тетка рассказала, которую вместе с нами держали. Они и ее грозились долбануть…

Антон поднял голову.

— Где держали?

Девчонка указала на выход. — В лаборатории, что ли…

— В химической лаборатории? Она до сих пор там? Ее нужно срочно освободить…

Нетвердо держась на ногах, он двинулся к выходу, но дверь внезапно распахнулась.

На пороге стояли двое в гидрокостюмах. На обтягивающей тела черной лайкре еще блестела вода.

Мужской голос произнес:

— Никому не двигаться.

* * *

Антон замер, недоуменно разглядывая вошедших.

Человек, который раздает такие приказы, обычно имеет при себе убедительный аргумент. Пистолет, например, или еще какое-нибудь оружие. Иначе трудно ожидать, что его требованиям будут подчиняться.

В руках у этих двоих не было ничего, кроме пары длинных черных сумок.

— Я думал, мы уже не встр… встретимся, — пробормотал Антон.

Девушка в гидрокостюме загадочно улыбнулась. Она уже стянула с головы маску и по плечам ее рассыпались влажные русые пряди.

Глаза у нее были такие же, как ему запомнились — прозрачно-зеленые, как морская волна где-нибудь на черноморском побережье рано утром, пока не набежали пляжники.

— Кроме вас, на станции никого нет? — спросила она.

Смутившись, он неуверенно оглянулся.

— Есть еще двое… И женщина… химик. И… и… — Он оглянулся, ища глазами Богиню, но та куда-то исчезла.

Внезапно по лицу девушки пробежала тень. Она смотрела мимо Антона. Он оглянулся и сообразил, что она смотрит на Надежду.

В ответ лицо Надежды осветилось. Она сделала шаг навстречу прибывшей и они обнялись.

Антон тупо смотрел, как девушки сливаются в объятиях, как подруги после долгой разлуки. Как сестры, или во всяком случае люди очень близкие. Это ему мерещится, что ли?

— Вы… друг друга знаете?!

Надежда повернулась к нему. Сощурившись, она медленно произнесла.

— Об этом я хотела с тобой поговорить.

* * *

Это напоминало военный доклад — кратко, сухо и по-деловому. Слова ее, подобно расплавленному свинцу, погружались в мозг, шипя и отвердевая. Он слушал и отказывался верить. Хотя ничего особенного в этой истории не было.

Тихий районный городок, а в нем живет умная девочка, страстно глотающая книги и знания. Какие-то олимпиады, театральные кружки, провинциальная скука. Безуспешные попытки уехать и начать новую жизнь. Перспектив — никаких. И вот появляется шанс вырваться в большой мир, стать частью великого дела, приобрести возможности, от которых у любого закружится голова.

Последняя ее реплика была как ушат ледяной воды.

«Это было просто задание».

Задание?! Какое к черту задание?

— Я хотела тебе рассказать сразу, — ровным голосом сказала она. — Но для дела было важно, чтобы ты ни о чем не догадывался. Это часть замысла, и этот замысел не мой.

— То есть, использовали меня в темную? Господи, какой же я осел!

На ее лицо набежала тучка.

— Мне жаль, что так вышло. Это было непорядочно с моей стороны. Но… конечная цель гораздо важней.

— Ну еще бы! — внутри у него все бурлило от злости. — Великая же цель!.. Важное задание… Подвиг разведчика… Откуда вы взялись с вашими грандиозными замыслами? И что нам теперь делать? Что теперь будет?

В какой-то момент он вдруг осознал, что разговаривает сам с собой. Надежда уже повернулась к нему спиной и обменивалась негромкими репликами с зеленоглазой аквалангисткой.

Это откровенная демонстрация безразличия вывела его из себя. Пытаясь сохранить остатки достоинства, он отвернулся и с большим раздражением заметил, что за ним пристально наблюдают.

— Кажется, я вас припоминаю… — Парень-аквалангист смотрел на него в упор светлыми выпуклыми глазами. — Вы же тот самый утопленник?

Голос его звучал в общем доброжелательно, но в зрачках клубился холодок, который замечается у людей, наделенных правом причинять неприятности.

Антон окончательно разозлился.

— А вы — тот самый крымский ученый?

— Ну, разве что в очень широком смысле…

Антон собирался ответить резкостью, но сдержался. Все-таки трудно орать на того, кто в одно прекрасное утро спас тебе жизнь.

Трудно забыть тот миг отчаяния, который он испытал,