Шрифт:
Закладка:
Источниками тех глав, которые мы будем рассматривать, стали два произведения латинской историографии – «Всемирная хроника» Луки Туйского (1236 г.) и «История об испанских событиях» Родриго Хименеса де Рады (1243–1247 гг.). Произведение Луки Туйского отличается яркой пролеонской направленностью: несмотря на многообещающее название, он пишет историю Леона и Церкви Леона. К Кастилии и Толедо Лука испытывал жгучую неприязнь, что отразилось в его труде. Тем не менее Лука Туйский, будучи одним из образованнейших людей своего времени, много читавший и путешествовавший, сумел создать цельное и законченное произведение, заинтересовавшее хронистов Альфонсо Х[1020].
Родриго Хименес де Рада, архиепископ Толедо, был знаком со «Всемирной хроникой» Луки и свое сочинение во многом построил как ответ на инсинуации епископа Туя. Однако при этом произведение Родриго Толедского носит гораздо более универсальный характер и описывает историю всех христианских королевств Испании (хотя в первую очередь, конечно, Кастилии, которую он пытается представить движущей силой Реконкисты и единственной законной преемницей вестготской монархии). Благодаря своему универсализму «Готская история» стала основным источником хронистов при работе над «Историей Испании»[1021].
Как архиепископ Толедо и примас Испании Родриго Хименес де Рада бывал в Риме, принимал участие в заседениях IV Латеранского собора, пользовался особым расположением папы Иннокентия III, а по поручению папы Гонория III в качестве папского легата возглавил поход против мавров. Таким образом, тема Рима и его взаимоотношений с Церковью Испании должна была получить в его труде достаточное освещение, а через него – и в «Истории Испании».
Характерно, что история прямых контактов Церкви Испании и Рима, согласно хронистам Альфонсо Х, начинается со св. Исидора Севильского (600–636 гг.), хотя в реальности, конечно, они были гораздо более древними. Так, в III в. отступничество испанских епископов Басилида и Марциала стало причиной длительного спора и даже конфликта римского папы Стефана с Киприаном Карфагенским (последний упоминается в «Истории Испании» как мученик, погибший во времена гонений)[1022]. Ни словом не упоминается ни Присциллиан, ни его учение, признанное ересью и доставившее много хлопот Церкви, ни его последователи, довольно многочисленные. Наконец, что удивительно, хронисты обходят молчанием дружбу папы Григория I Великого (590–604) и Леандра Севильского, старшего брата Исидора, хотя для вестготских авторов это – повод для особой гордости[1023]. Хронисты Альфонсо Х должны были знать об особых отношениях римского папы и епископа Севильи хотя бы из «Всемирной хроники». Лука Туйский сообщает, что Григорий и Леандр познакомились в Константинополе, что Леандр попросил папу написать комментарий на библейскую книгу Иова (известную как «Моралии»), а потом, вернувшись в Испанию, проповедовал Никейский Символ веры готам и свевам, и те благодаря его трудам отказались от арианства и приняли кафолическое крещение[1024]. В его рассказе примечательны три момента. Во-первых, Леандр называется легатом римской церкви (Romane ecclesiae legatus), коим он никогда не являлся. Во-вторых, согласно Луке, Леандр отправился на церковный собор в Константинополе, а не в изгнание, как свидетельствует Исидор[1025]. В-третьих, оказывается, что свевам проповедовал тоже Леандр[1026], а не Мартин Брагский, о котором Лука «забыл». Таким образом, в сочинении Луки Туйского Леандр Севильский предстает настоящим апостом готов и свевов, связанным одновременно с двумя главнейшими центрами христианства – Римом и Константинополем.
Несколько иной образ возникает у Родриго Толедского. У него Леандр пострадал от нечестивого короля Леовигильда, который отправил епископа в ссылку – куда, не сообщается, о Григории историк также умалчивает. Правда, на смертном одре король отрекся от своих заблуждений и приказал сыну Реккареду вернуть Леандра из ссылки и во всем его слушаться. Леандр и его брат Фульгенций из Эсихи побуждают короля созвать III Толедский собор, на котором готы отрекаются от арианства. Леандр произносит на соборе гомилию, текст которой, несомненно, был известен Родриго. Примечательно, что король Реккаред в его рассказе предстает активным устроителем собора: он созывает епископов, подкрепляет каноны своей подписью и публично провозглашает единство трех лиц в Боге, тем самым отрекаясь от арианства. Леандру и Фульгенцию достается роль мудрых наставников молодого короля[1027].
Рассказывая о III Толедском соборе, хронисты Альфонсо, разумеется, выбирают версию Родриго Толедского – из-за ведущей роли, которую тот отводит королю Реккареду. Таким образом, из «Истории Испании» естественным образом выпадает упоминание о дружбе Леандра и Григория, и оказывается, что Леандр Севильский благочестив и славен сам по себе, а не благодаря связи с Римом.
Зато с Римом, как оказывается, связан младший брат Леандра, Исидор Севильский, за свою жизнь, кажется, не покидавший пределов Испании. В «Истории Испании» сказано, будто бы Исидор, находясь в Риме при дворе (corte), очевидно, папы, услышал о том, что пророк Мухаммад в Кордове проповедует ислам (что само по себе невероятно), и поспешил из Рима обратно в Испанию[1028]. В другой главе, в которой рассказывается о смерти Исидора, якобы предсказанной им заранее, содержится настоящий панегирик этому святому. Для нас примечательно, что Исидор «с большим почетом первенствовал в Испании, а иногда был викарием папы; а королям, священнослужителям и народу каждый день разъяснял он Закон Божий и явления этого мира, и наказывал им, чтобы они смиренно повиновались римскому первосвященнику, и проклинал тех, кто не желал этого делать, и отделял их от сообщества верных Богу (здесь и далее перевод мой. – Е.М.)»[1029]. Иначе говоря, согласно этому тексту, авторитет Исидора как знатока Закона Божьего и устройства мира еще при жизни святого был признан не только в Испании, но и в Риме[1030]. При этом для Исидора высшим духовным авторитетом является папа римский и апостольская кафедра. В своем «завещании» он прямо подчинил испанскую церковь Риму. У Луки Туйского (а именно его текст вопроизведен в «Истории Испании») были некоторые основания так писать: как показал А. Феррейро, епископ Севильи действительно признавал верховенство кафедры св. Петра в вопросах христианской доктрины и богослужения, а также юрисдикцию папы над епископами Запада (правда, в этом случае решения понтифика не должны противоречить канонам Вселенских соборов)[1031]. Хотя описанное «завещание» Исидора является мистификацией, его смысл, в целом, не противоречит образу мыслей севильского прелата.
