Шрифт:
Закладка:
Но почему тогда та же самая хроника стремится скрыть подобные противостояния, когда речь идет о Родриго де Виваре? В конце концов его военная и политическая траектория немногим отличается от предыдущих персонажей. С нашей точки зрения, существует множество факторов, которые повлияли на создание персонажа в истории и в эпосе известного как Сид. Во-первых, эпический материал, связанный с Кампеадором, начинает формироваться в правление Альфонсо VIII, в конце XII – начале XIII в., когда отношения между сеньором и вассалом, основанные на личной верности, были уже четко определены, особенно в том, что относилось к соблюдению личной верности королю. Таким образом, даже «народная» версия уже приписывает Родриго славу верного вассала[1010].
Во-вторых, множество потомков знатных родов времен Альфонсо VI продолжали участвовать в политических и военных акциях в XIII в., при Альфонсо Х. В какой-то мере Родриго – воин и рыцарь – прекрасно вписался в контекст XIII в. История его жизни, места, где он бывал, его завоевания и семейная жизнь могли быть спроецированы на любого из знатных современников Альфонсо Х. Если жизнь Бернардо относилась скорее к «делам давно минувших дней», примерно так же, как и времена Александра Великого, то Сид был намного более похож на людей эпохи Мудрого короля. Поэтому формирование образа верного вассала ставилось хронистами на первый план: ведь этот образ должен был являться примером для подражания.
Эпические персонажи, путь которых мы проследили как в «Истории Испании», так и за ее пределами, имеют одну очень важную общую черту – каждый из них в какой-то момент нарушает вассальную клятву по своей или чужой инициативе и начинает формировать свою собственную независимую территорию. Опираясь на целый ряд исследований, мы с уверенностью можем утверждать, что по крайней мере двое из таких персонажей – Фернан Гонсалес, граф Кастилии, и Родриго Диас де Вивар, правитель Валенсии, добились успеха в этом предприятии и правили своими землями до конца жизни. Однако лишь Фернан Гонсалес сумел закрепить графство за своей семьей, тогда как у Сида, как известно, не было сыновей. Впрочем, тот факт, что дочери Родриго заключили браки с представителями правящих домов Пиренейского полуострова, говорит о том, что при жизни Кампеадора его статус был принят этими самыми домами. Бернардо же, согласно эпосу, был вынужден передать свои земли Альфонсо III и, обманутый, покинуть Пиренейский полуостров, отправившись ко двору французского короля.
По сути, лишь потомки Фернана Гонсалеса смогли закрепить за собой полученные в ходе политической борьбы территории и стать основоположниками новой династии. Лишь путь кастильского графа интерпретируется в хронике как путь создания нового королевства. Остальные герои представлены в первую очередь как вассалы, а их попытки независимости либо игнорируются, либо представлены как неудачные. Эти наблюдения заставляются нас задуматься о том, что средневековая хроника не может и не должна рассматриваться нами как исторический труд, подобный современному. По словам Леонардо Фунеса, «…хроника предлагает мир истории, который претендует на статус модели, адекватно отражающей реальное прошлое, и исследует posibilia с целью обнаружения модели, подходящей для известных realia[1011]…» Это означает, что все события, представленные хронистами круга Альфонсо Х, тесно переплетены с реальностью того, под чьим руководством они были написаны.
Елена Сергеевна Марей
Церковь Испании и Рим в зеркале «Истории Испании» Альфонсо Мудрого
Начиная с раннего Средневековья контакты епископов Испании и римских пап были довольно редкими[1012], что сделало Церковь на Пиренейском полуострове в известном смысле обособленной от Рима (в частности, до XI в. сохранялся мосарабский литургический обряд, а попытки заменить его на римский встречали упорное сопротивление[1013]). Такому положению вещей способствовали как географические условия, так и особенности внутриполитического развития королевства вестготов, в котором верхушка епископата была встроена в политическую систему и потому связана с королевской властью больше, нежели с римской курией[1014]. В XII–XIII вв., во времена Фернандо Святого и в первой половине правления Альфонсо Мудрого, епископы Кастилии продолжали мыслить своим главным союзником короля, а не римского папу. Главной причиной была шедшая Реконкиста: у епископов и у короля был общий враг – мусульмане, против которых Церковь и власть выступали в союзе[1015].
В XIII в. отношения Кастильской Церкви (а именно она интересует нас в первую очередь), кастильской короны и Рима были довольно напряженными – главным образом, как показал П. Линехэн, из-за денег. Ведение Реконкисты требовало значительных средств, которые черпались из церковных терций, обычно шедших на церковное строительство. Папам же требовались средства на ведение Крестовых походов на Востоке. Еще одним камнем преткновения стала реформа церковной дисциплины, которую Рим безрезультатно требовал от Толедо[1016].
Однако Рим был и оставался городом апостола Петра, центром западного христианского мира. История отношений испанской Церкви и римской кафедры нашла отражение в «Истории Испании» – первом светском историческом труде, выполненном в скриптории Альфонсо Х. «История Испании» была написана на старокастильском и предназначалась для светской аристократии: именно в ее глазах Мудрый король хотел создать нужный ему образ Испании, испанской Церкви и Короны[1017]. Поставленная королем задача, естественно, предопределяет и отбор материала, и способы его компоновки и подачи; сказанное распространяется и на описание взаимоотношений римской кафедры и Церкви Испании. Попробуем рассмотреть, в какой степени реальность и политическая ситуация влияют на содержание тех фрагментов «Истории Испании», в которых рассказывается об апостольской кафедре и Церкви Испании. Для этого сравним интересующие нас отрывки с их латинскими источниками. В результате мы сможем увидеть, как хронисты интерпретировали и изменяли текст источника и каковы были причины этих изменений.
Так как разобрать все случаи упоминания римского папы и римской кафедры в тексте в рамках настоящей статьи не представляется возможным, я ограничу свое исследование описанием вестготского периода, как мне кажется, ключевого для историографии XII–XIII вв. Ведь при всех оговорках, Астурия, а потом и Кастилия, и Леон предстают в исторических сочинениях преемниками и продолжателями вестготской государственности[1018]. Собственно, и история испанской Церкви, как мы увидим ниже, для хронистов тоже начинается с эпохи вестготов.
Создававшаяся на протяжении многих лет «История Испании» имеет несколько версий и редакций, а история текста настолько запутана, что начала прояснятся
