Второй Партиды без труда выявляется идеологический конструкт, отражающий идею суверенитета[981]. У Альфонсо Х последняя определяется как naturaleza[982] – то, что объединяет жителей определенной, политически организованной территории. Условием подобной взаимосвязи является верность государю всех проживающих на его земле, что, в свою очередь, отождествляется с верностью самой земле и определяется как основная политическая связь.

Известно, что политические воззрения Альфонсо Х, утверждающие верховенство королевской власти в его законодательном кодексе, не соответствовали ожиданиям кастильско-леонской знати, которая требовала прерогатив, основанных на старых законах и традициях. Эта ситуация привела к перманентному конфликту между королем и аристократией, в ходе которого многочисленные мятежи постепенно переросли в гражданскую войну в последние годы его правления. С учетом этого контекста исторические труды кастильского монарха воспринимаются как стратегия, суть которой определяется Жоржем Мартеном как «приспособление менталитета к системе полических идеалов»[983]. Анализируя политические представления, получившие развитие в итальянских городах в начале XIII в., Квентин Скиннер отметил возникновение нового самобытного жанра социальной и политической мысли, названного им «гражданской историографией», которая носила более выраженный пропагандистский характер, чем в случае более ранних политических дискурсов[984]. Рассуждения в защиту того или иного политического мнения занимают большое место в городских хрониках, написанных зачастую с одной лишь целью – убедить граждан в преимуществе одной формы правления над другой.

В политическом пространстве Пиренейского полуострова в исследуемый период подобные труды, в которых могли бы обсуждаться или даже критиковаться действия монархов или политические проблемы высшей власти, были просто немыслимы. Однако, по словам Леонардо Фунеса, политическая критика, являющаяся основным элементом политического дискурса, в первую очередь проявилась именно в исторических трудах, созданных в Кастильско-Леонском королевстве[985]. Именно это мы наблюдаем в случае «Истории Испании», где исторический нарратив принимает формы политического дискурса, который перерабатывает широко известные современникам легендарные события в соответствии с принципами аристотелевской аргументации. Хронисты круга Альфонсо Х внедряли эпический материал в описания исторических событий, манипулируя временными рамками и создавая свои собственные интерпретации, основанные на политической идеологии заказчика.

В том, что касается эпического материала, мы прекрасно осознаем те сложности, с которыми сталкиваются исследователи проблемы. Легендарные мотивы, с которыми мы работаем, определяются как таковые историками и филологами[986], а также довольно часто самими хронистами, которые их цитируют. Однако на сегодняшний день мы имеем лишь один практически полный текст эпической поэмы – «Песнь о моем Сиде», лингвистический анализ текста которой свидетельствует о ее создании во второй половине XII в. Другие легендарные повествования, к сожалению, сохранились не полностью, иногда – лишь в нескольких строках, к тому же переписанных и довольно поздних вариантах, относящихся к XIII–XIV вв. Алан Дейермонд объясняет столь небольшое количество рукописных свидетельств тем, что в Испании подобные тексты записывались лишь для использования в представлениях перед публикой, в отличие, например, от французских текстов, которые переписывались для хранения в библиотеках или для знатных ценителей[987].

Несмотря ни на что, существование этих эпических поэм и их приблизительное содержание возможно выявить с помощью косвенных источников, особенно – пересказов и ссылок на них в более ранних хрониках. Можно сказать, что, так же как хронисты короля Альфонсо Х использовали легендарные повествования, чтобы влить их содержание в историописание, современные историки и филологи пользуются историческими материалами чтобы восстановить утраченные эпические поэмы. Так, например, в «Истории Испании» мы сталкиваемся со ссылкой на эпический источник (algunos dizen en sus cantares et em sus fablas de gesta[988]) в момент, когда речь идет о Бернардо дель Карпио. Самым известным примером подобного восстановления, является утраченная «Поэма о семи инфантах де Лара», 550 строк которой были восстановлены Рамоном Менендесем Пидалем[989] с помощью хроник, написанных в XIII–XIV вв.[990] В то же время, важно как можно точнее определять источники эпического материала, который, по словам Хулио Эскалона[991], является частью стратегии политической легитимации применительно к более ранним историческим периодам. Кроме того, изменения во время переноса изложения содержания эпических памятников из одной хроники в другую, помогают определить трансформацию поведенческих моделей, вводимых Альфонсо Х.

Ниже мы поговорим о трех эпических персонажах, чьи жизнеописания стали частью «Истории Испании»: Бернардо дель Карпио, подвиги которого эпос относит к периоду конца VIII – начала IX вв., к временам правления королей Альфонсо II и Альфонсо III. Фернан Гонсалес, живший в середине Х в., являлся современником четырех леонских королей – Рамиро II, Ордоньо III, Ордоньо IV и Санчо I. Что же касается Родриго Диаса де Вивар, то в XI в. он служил Фернандо I и двум его сыновьям – Санчо II и Альфонсо VI.

Известно, что возникновение в Испании легенды о Бернардо дель Карпио было тесно связано с распространением каролингского эпоса на Пиренейском полуострове: этот эпос проник за Пиренеи вместе с клюнийским духовенством и бургундской знатью в эпоху Григорианской реформы. По словам Франсиско Баутиста, Карл Великий впервые упоминается в испанской хронике около 1118 г., в «Силосской истории» (Historia Silense), написанной в Леоне. Ее текст указывает на тот факт, что хронист ранее уже был знаком как с «Жизнью Карла Великого» (Vita Caroli), так и с «Анналами королевства франков» (Annales regni Francorum), принадлежавших перу Эйнхарда[992]. Все указывает на то, что франкский эпос проник за Пиренеи во время похода на Барбастро (часто называемого «крестовым» в испанской историографии) и получил распространение во времена правления Альфонсо VI, чей политический и матримониальный альянс с Бургундским герцогством, а также религиозный с Клюнийским аббатством, привлекли на Пиренейский полуостров переселенцев-«франков».

Возникновение легенды о Бернардо относится именно к этому периоду. Хотя впервые мы можем увидеть ее во «Всемирной хронике» Луки Туйского, написанной в ХIII в. Начиная с ХIII в. хроники, написанные как Лукой Туйским, так и Родриго Хименесом де Рада, включили в свое повествование рассказ об испанской кампании Карла Великого, связав с ним легенду о Бернардо. В «Истории Испании» Альфонсо X Карл Великий появляется в Испании на четырнадцатом году правления Альфонсо II, соответствующем 797 г. от Р. Х.: «El rrey Carlos otrosy… vino com gran hueste et çerco esta çibdat de Barçelona. Et despeus dexo el y su hueste et tornose para Françia» [Кроме того, король Карл … явился с большим войском и осадил город Барселона. А затем оставил там свое войско и вернулся во Францию][993].

В следующей главе читатель знакомится с Бернардо, который вводится в хронику как один из важнейших персонажей в истории Астурийского королевства, поскольку его рождение вписывается в события мирового масштаба: «Andados quinze años del rreynado del