сдаваться Батура. — Говорят, будто бы Твёрд как раз Государя из рук мятежников спас. Перебил молниями да огнём всех лиходеев, да увёз батюшку нашего Чеслава Туровича куда подальше.

— Врут, — отрезал Беш. — Я сам видел…

— Что ты видел? Государя убитого? — Батура понизил голос потому, что на них уже начали оглядываться местные.

— Ну, не государя, но трупы видал волшбой посечённые. Говорят, что и волхвы там были убитые, что пытались Государя спасти. Волхв Завид Вербинович уж как близко к Государю сидел, уж на что умел был, а не сдюжил лиходеев. Говорят, порвали его будто волки на куски, да посреди дороги бросили.

— Кто говорит? Бабы на завалинке?

— Отчего же бабы? Люди боярские. На подходах к стольному городу верные бояре заставы поставили, вот на заставе мне и рассказали всё.

Ждан понял, что нужно уходить потому, что спор может затянуться до утра, но Батура остановил его, ухватив за руку.

— Мы чего тебя позвали, дозорный, — с озабоченным видом проговорил купец. — Волхв в Хорони, Явор Всеславич, все знают, другом Твёрду приходится. Крепость ещё государю верна или в другую сторону смотрит?

— Да, вы что же такое мелете? — даже обомлел Ждан. — Как это «в другую сторону»? И Явор Всеславич, и князь наш воевода, Светан Мстиславич Государю верно служат. А вы тут по пьяному делу разговоры развели будто бабы…

— Верно говоришь, служивый, — и не подумал обижаться Батура. — Но и ты нас пойми. Если уже в стольном граде мятежи, то и до нас докатится. Война значит, будет, а так хоть знаем, куда бежать, в случае чего.

— Правильно думаете, — хмуро откликнулся десятник. — Спасибо за хлеб-соль, пора мне.

Он поднялся из-за стола и двинулся к выходу.

Оказавшись на улице, Ждан, как бы ни был сбит с толку новостями, не стал ломиться прямо к лагерю, а, чуть отойдя от трактира, схоронился под кустом. Как выяснилось не зря — дверь трактира почти сразу скрипнула и на улицу выскочил невзрачный мужичонка, завертел головой и, не увидев десятника, он досадливо сплюнул, а после припустил куда-то в сторону деревни.

— Вот и понятно, кто тут за путниками следит, — пробормотал Ждан и двинулся, не спеша в сторону леса.

***

Вернувшись в лагерь, он отозвал в сторону Цветаву и пересказал ей разговор с купцами. Услышав новости, девушка помрачнела и, упрямо мотнув головой, заявила:

— Твёрд не предатель.

— Я в это тоже не верю, — ответил Ждан. — Он может, и затеял какую-то свою игру, и нас в это втянул, но если он Государя хотел убить, зачем ему изменников в крепости искать?

— Кто-то ложь по Великосветью сеет.

— Зачем? Чернояру хочет светлую землю отдать? Людей в вурдалаков превратить?

— Может, и так. Я всё думаю о том капище под землёй… Кто его обустроил? И кто хозяин всего этого добра?

— Там почти всё в пыли было. Хозяева давно не появлялись.

— Но кто-то же Ладиславу в этот погреб спустил? И наверняка они, как и мы с тобой, все залы обошли и всё увидели.

— Наверняка, а может, и сами всё обустроили. В последнем зале была библиотека, а скорее книгохранилище, как у волхвов в обителях, только книги там были другие. Я одну прихватил, ту, что у входа лежала.

Ждан сходил за мешком и показал фолиант побледневшей Цветаве.

— Чёрный гримуар?

— Не похоже. Я не чувствую от него смрада, как от других колдовских вещей меченых. Просто книга.

— В переплёте из кожи человечьей.

— И знаки непонятные, но это всё, чем она страшна. Никакой волшбы.

— Эй вы! Долго я буду тут голодная сидеть? Немедленно принесите еды!

Раздосадованная их долгим разговором Ладослава, стояла у костра, грозно уперев руки в бока.

Пришлось прервать разговор и заняться ужином который, конечно же, княжну не устроил — окорок был слишком солёным, сыр сухим, а лук вонючим, об успевшем зачерстветь хлебе и говорить нечего, княжна его даже пробовать не стала. Вообще эти капризы непривыкшему к подобному поведению Ждану были как ножом по горлу. Не ожидал он, что княжеская дочка окажется НАСТОЛЬКО избалованной и плаксивой. Ну совсем это не вязалось с тем образом княжны, который засел у него в памяти. Эту, настоящую, хотелось скорее отхлестать крапивой так, чтобы и рта не смела раскрыть со своими глупыми капризами. Была бы его воля, он бы так и сделал, но, к сожалению, княжну и пальцем нельзя было тронуть, пока они не доберутся до Хорони, а там дальше пусть с ней родители и дворня маются.

Пленники, в отличие от княжеской дочки, проглотили свой скудный ужин, состоявший из куска хлеба с мясом и воды, кажется, даже не разжёвывая. Трудная дорога, да ещё со связанными руками вымотала бывших дозорных, даже Уйка не пытался больше угрожать или нести околесицу, просто угрюмо сидел, глядя в одну точку. Но Ждану его молчание как раз и не нужно было, так что когда Цветава, прихватив с собой княжну, ушла к ручью за водой, он вытащил кляп изо рта бывшего десятника и спросил:

— Не врал ты, что твой отец подле самого Государя сидит?

— Что уразумел, наконец, с кем связался? — оживился Уйка. — Но если на прощение надеешься, то даже и не думай. Мы тебя…

Ждан коротко ударил под дых и напомнил:

— Ты не ответил.

— Бо..ярин