Мы солнцем испарим утёсы, смахнём угрюмость серых дней,

Разгоним тучи, сдвинем оси, заставим трепетать людей.

В испуге облака уступят нам бесконечный небосвод,

И память о короткой жизни из летописи не уйдёт.

Нет в мире тех чернил цензуры, что замарают этот след,

Нет палачей, что страхом, пулей, заставят выполнить обет.

Никто и никогда не сможет стереть все краски и штрихи,

Что начертала в небосводе рука художника. Беги!

Куда спешишь ты, человечек, ведь сокол всё равно быстрей?!

Что радости в короткой жизни, в однообразье скучных дней?

В отсек ворвалась и знакомая, и незнакомая стужа разряжённого воздуха. Знакомая, потому что, такова её судьба, напророченная ещё до рождения, в те времена, когда на огромном станке, в жарком мареве бесконечная нить стекловолокна плела её хищный корпус, не знакомая, потому что ледяные порывы впервые в жизни огладили стремительное тело, заставили едва заметно трепетать прижатые к бокам крылья.

Ведь ты смешон в своём старанье, живущий миг лишь муравей,

Секунды смысл мироздания, лишь капля в ручейке людей!

Ручей тот быстро растворится в тумане вечной пустоты,

Растает призраком привычно на ленте Млечного Пути.

Всё так и будет веселиться огонь галактики и звёзд,

Так, может, присоединиться? Растаять в океане грёз?

К чему цепляться за мгновенье, к чему тебе весь хоровод?

Ведь стрелкам безразлична цифра, секунда, сутки или год!

Что даст тебе ещё минута средь океана стылых лет?

Давай зажжём костёр безумства, давай оставим этот след!

И в термоядерном пожаре зажжем звезду поярче той,

Что бледным светом указала мне путь в бессмертие, и пой!

Замки освободили богиню разрушения, и она с радостью устремилась прочь от сковавшего её в теснине отсека ракетоносца. Прочь! Все с дороги! Я уже расправила крылья!

Пой так же, как поют нам песни далёкие огни светил,

Сольёмся вместе в поднебесье и в Космос светом улетим!

И пусть на дальнем горизонте, увидят пламя наших тел,

Узреют миг звезды рождения, смерь пустоты и стаи стрел.

В бег бесконечный их запустим, мы станем частью их пути,

Сольёмся с вечность, и с грустью проводят нас те муравьи.

Уйдут навечно поколенья, растает в склепах рыхлый тлен,

И лишь огонь наш будет вечно плыть меж галактик. Что теперь?

Уже ярким факелом пылали дюзы, всё быстрее и быстрее бежала под крыльями смешная суета крошечных машинок, что разбегались во все стороны от траектории полёта, как мальки, спасаясь от стремительного рывка щуки. Где-то далеко за хвостовым оперением испуганным скатом заложил крутой вираж огромный воздушный корабль, выпустивший её на волю, но ракета не оглядывалась назад.

Нет ей дела до пролетевших мгновений, до лихого поворота, что уберёг от столкновения со скалой, вынес в свободное пространство, что широкой лентой застывшей на морозе воды мчалось где-то внизу. Крутые горы, убелённые снегами леса — это лишь ориентиры, цепляясь за которые её разгорячённый мозг сверялся с курсом, поправляя украденные порывами ветра метры выверенного Творцом маршрута, тут же оставшиеся за спиной и забытые без сожаления. Вперёд! Вперёд!

Что скажешь, мой создатель милый, мой перепуганный пророк?

Ведь знал же ты, что будет этот короткий, яркий перелёт!

Ведь знал же, что, оставив в тучах свой дымный след, я заспешу

На встречу со своей судьбою, и что тебя я прихвачу!

Знал — белоснежною невестой, одетой в чёрное вдовой,

Приду я ангелом двуликим — обручены уже с тобой!

Так протяни смелее руку, дай мне надеть кольцо огня

На палец, что письмом чудесным, открыл дорогу для меня.

И не трясись листом осины — ты сам и выбрал этот путь,

Ты сам вдохнул и жизнь, и силы в безжизненную мою суть!

Чего теперь-то испугался, ведь я твоя судьба навек?!

Позволь же за руку мне взяться, любимый, глупый человек…

Серебряная стрела, разматывая хвост едва заметного дыма, чуть повернула короткие крылышки, за секунду до столкновения погасила двигатель, и метеором устремилась вниз. Хрупкое тельце чудовищным ударом проломило хиленькую корочку льда, брызнули во все стороны осколки пластика и металла, принявшие на себя жёсткий удар. Но прочная сердцевина пробила созданный холодами панцирь, вспенила толщу воды…

Неописуемых размеров гриб с красивой короной вырос из-за нерушимой бетонной плотины, сложенной, казалось, великанами. За считанные секунды стена воды и пара поглотила циклопическое сооружение, и мир не увидел первых секунд жизни грандиозного рукотворного водопада…

* * *

«Стрела» — удивительный самолёт. За невзрачным названием кроется невероятная мощь Искусственного Разума, способного по единственному слову доставить людей и грузы хоть с одного материка на другой без намёка на присутствие экипажа в кабине вообще.

Сложная сеть спутников, что висит над головой в пустоте ближнего космоса, не даст уйти с намеченного маршрута, подскажет последствия взаимодействия атмосферных фронтов, океанов и суши, а если уж и не удастся разминуться с проливными дождями, то ничего страшного! Автоматические системы посадки крупного аэропорта, что осматривают пространство на триста шестьдесят градусов, выведут усталого странника на идеально точную траекторию посадки или взлёта.

Но даже если вдруг цивилизация рухнет, погаснет опутывающая планету невидимая сеть электронной связи, застынут безжизненными глыбами искусственные спутники, замрут все частоты радиоэфира, «Стрела» всё равно найдёт дорогу. Она помнит карты материков вплоть до мельчайших деталей природных и техногенных ландшафтов, знает о сезонных изменениях погоды в любой точке освоенного и не освоенного континента, острова безбрежного океана, хоть тропического, хоть полярного.

Расстояние вообще для неё не имеет значения. Пар, нежданно-негаданно, вернулся в авиацию после того, как двигатели внутреннего сгорания осмеяли саму идею использования разогретой до большой температуры жидкости в качестве движителя самолёта. Не зря говорят: хорошо смеётся тот, кто смеётся последним…

Компактный реактор позволил создать замкнутый цикл: вода превращается в пар, пар передаёт свою энергию лопаткам турбины, те вращают винт, на «Стреле» целых четыре, нет, даже восемь, работающих соосными парами, после чего снова конденсируется в жидкость. Немалая масса реактора, защиты от излучения, трубопроводов, конденсоров и резервуаров для H2O с лихвой компенсировалась главным плюсом. Нет больше стремительно тающих объёмов биокеросина, не надо ломать голову над тем, как совместить маршрут, время, дальность и всё остальное в единую систему, позволяющую дотянуть из пункта «А» в пункт «Б» — дальность полёта ограничена только выносливостью экипажа да способностью агрегатов выдержать положенный ресурс. Всё. Лети, хоть на край света! И они летели.

Лис давно знал о существовании старого комплекса Института, откуда и началась история Эволэка. Не одну