Я грохнулась на тротуар. Тело ныло, как после целого дня физкультуру, но я справилась. Я выбралась.

Девчонка неподалеку от меня вскрикнула. Люди зашептались. Ко мне подбежала женщина в черной куртке и белой шапке с дурацким помпоном, из которой вырывались каштановые волосы.

— Господь всемогущий, — воскликнула она. На вид ей было около тридцати-тридцати пяти, но выражалась женщина как старуха из далекой деревни. — Тебе нужна помощь.

— Не откажусь, — простонала я. — Можете отвести меня подальше от этого здания? Каменные чудеса оказались чересчур… чудесными.

— Не беспокойся, — заявила женщина.

Она взяла меня под локоть и повела вдоль здания Дворца культуры. Прохожие оборачивались на нас, открыто глазели пару секунд и отводили взгляды, возвращаясь к своим делам. Пока мы шли я осмотрела себя: любая розовая пижама в лоскуты, один тапочек остался в павильоне — его стащил с меня черт, когда потянул за ногу. На трех обрывках ткани виднелись алые капли. В порезах проглядывала бледная кожа. Я дрожала скорее от шока, чем от холода. Сердце бешено стучало, по телу разливалось тепло. Если правильно помню уроки ОБЖ, через десять минут ко мне вернется чувство боли, и холод вонзит свои клыки в открытую кожу. Но я буду в безопасности. Это главное.

Мы поднялись по ступенькам и зашли в какое-то здание. Внутри нас ждал коридор, в который выходили двери. К одной из них строилась очередь, а паренек в белой рубашке и темно-синей жилетке принимал билеты.

Я знала это место. Знала этот коридор. Знала эти двери. В детстве мама часто водила меня на выставки растений и цветов. Она оценивала работы других садоводов, спрашивала и давала советы женщинами и мужчинам, которые разделяли ее увлечение. Для мамы выставки были поводом выйти в свет, найти знакомства и узнать что-то новое. А для меня — ужасно скучным занятием. Но я хорошо запомнила здание, где проводили выставки.

Дворец культуры. Женщина привела меня прямо в логово чертей.

Я повернулась к ней и прошептала, чтобы парень, что проверял билеты, не услышал:

— Нам нужно уйти отсюда. Сейчас.

— Не получится, моя дорогая, — улыбнулась женщина. — Ты изрядно подпортила себя. Ничего. Мы быстро вернем тебе товарный вид.

О нет!

— Спасите! — завопила тут же я. Крик отдался головной болью, но я продолжила: — Она порезала меня! Убивают! Люди!

Ни один человек из очереди не повернул голову. Мы словно существовали в разных мирах.

Нет! Нет! Нет!

— Говорю же, — сказала женщина. — Не получится, моя дорогая. Я изрядно на тебя потратилась, поэтому, надеюсь, ты окупишься.

— Зачем я вам нужна? — дернулась я, попыталась вырваться. Бесполезно. Она крепко держала меня.

— Мистики-отшельники хорошо платят за людей-должников. Ведь вы — отличная приманка для Ничтожных. Я бы с удовольствием отлавливала примитивных Скрытых и превращала бы их в должников, но риски слишком велики. Отчаявшиеся духи могут нарушить одно из своих правил и обратиться в Первобытного, лишь бы не встречаться с Ничтожным. Люди же нарушить свои законы не способны.

— Что будет дальше?

— Мы посадим тебя под замок. — Женщина остановилась перед дверью с табличкой «Только для персонала». — И будем ждать, пока твой брат приведет сюда еще один экспонат. Уверена, он уже связал ангела и спешит сюда.

Глава 22. Семья

Мы шли по людной улице в полдень. Солнце скрывалось за плотными серыми тучами, ветер теребил мои волосы и поддувал в спину, подгонял в сторону моей цели. В левой руке я держал поводок, который тянулся к собаке породы колли. Она рвалась вперед, вынюхивала углы зданий и оглядывала прохожих. Когда по дороге проезжала машина, собака замирала и резко поворачивала на голову — готовилась окликнуть железную карету, но та уносилась прочь. Иногда колли останавливалась и смотрела то на меня, то мне за спину. На моих сопровождающих: девушку в белой куртке и парня в черной толстовке. Ее настоящих хозяев.

У Воронова было три ребенка: Андрей, Настя и Оксана. Мальчик уже ходил в пятый класс местной школы. Насте было десять лет, а Оксане — семь. Совсем дети, но Зверя это не смутило. Он приказал им пойти со мной и выдать себя за чертей. Я повернулся к сопровождающим, которые выглядели точь-в-точь как те, которых я убил. По виду и не скажешь, что парню одиннадцать, а девушке — десять. Амбрагаруда неожиданно помогла. Она изменила внешность, нанесла на них «раны», чтобы черти приняли за своих. А собаку мне одолжили вместе с детьми. Она принадлежала самому Воронову.

Я собирался обмануть Ведущую. Отдать ей настоящую собаку, встретится с Надей, чтобы она ударила Ведущую ножом, на котором теперь кровь трех чертей. Надя была Знающей, поэтому правила не работали на нее. Ведь для мира Миряне и Знающие неотличимы от растений и животных. Такие же части Вселенной. Части единого целого.

Я ходил по острию ножа. Задумка может провалиться в любую секунду. Если Ведущая поймет, что сопровождающие не те. Если поймет, что собака не ангел. Если проверит мой долг перед ней и ее Пляской. В общем, меня спасет чудо. На крайний случай в рюкзаке лежала баночка с мороком и несколько хлопушек Нади — она оставила сумку в кабинете этой женщины.

Мы поднялись по ступеням Дворца культуры. Вошли внутрь. Я свернул к павильону, где проходила выставка. Сегодня у входа толпилось меньше людей, чем вчера. Но очередь все равно впечатляла. Сбоку стоял парень в белой рубашке и темно-синей жилетке и проверял билеты.

Он бросил на нас взгляд и кивнул в сторону кабинета, в котором Ведущая встретила меня сегодня. Я подошел к двери с табличкой «Только для персонала». Осторожно постучал три раза.

— Войдите, — раздался через нее голос Ведущей.

Правая ладонь мазнула по карману джинсов, нащупала ручку ножа. После убийства и вытер его салфеткой — кровь чертей прижглась к серебру сразу после удара, и с лезвия стекали остатки. Мокрые салфетки я, конечно же, закинул в рюкзак. Уверен, после возвращения в поместье трупы чертей исчезнут, а вместе с ними и кровь. Нельзя давать «добру» пропасть… На коже выступили мурашки. Добро? Так я назвал кровь убитых? Неужели мистицизм отравил мой рассудок настолько, что теперь кровь и смерти для меня — ресурс? Когда-то я и подумать не мог о