и останется. И останется потому что… Рой не скрывал никогда, как относится к проституткам, а относится он к ним не больше, не меньше, как… ну, в общем, как к проституткам. Что еще дополнить к характеристике того, кто впустил в себя половину человечества, а другую половину натянул на себя сам? Исчерпывающее объяснение. Убийственное. Делящее мир на то, что могло быть, и что никогда не сможет быть. Тайна между Роем и Энди состояла в том, что у них была тайна. Негласная, но они оба о ней знали. Маккена у Энди такой первый, которому он не побоялся… почти не побоялся отдать себя целиком. И Энди у Роя такой первый, которому… это как последний на земле чистый холст для художника, и нельзя ошибиться, нанося первые прозрачные акварельные мазки. И какая разница, кто после разрисует картину тяжелыми масляными штрихами? Тайна. Тайна первого движения, первого сока, первого открытия, первого чистого прикосновения… Их таких двое, и что стоит весь остальной мир, когда… когда Рой думает за двоих, потому что должен это делать, а Энди не думает вообще, потому что не может этого делать. Они, как две собачки, которые вошли в замок на морозе, и уже не могут расцепиться. А это уже и есть то самое дерьмо, о котором со стороны думает парень. Полное. Стопроцентное дерьмо. И в чистом виде.

Сознание плывет, расслаивается, оседает крупными хлопьями. Все — фигня, а Рой – нет. Нет. Нет. Нет. Вот он закон. Теорема. Аксиома. Правило вместе с включениями, исключениями и исключениями из исключений. Вывод однозначен. Должен ненавидеть. Должен! НО… Не может не любить. Любит! Доказательства строятся от Роя к Энди. И в обратную сторону строятся так же. Зеркальный закон, подтверждающий бесконечность круга. Если потеряно начало, откуда взяться концу? Можно принимать за точку отсчета все, что угодно, бесконечно накладывая круги друг на друга, но неизменное останется неизменным. Из круга не выйти. Он — самая совершенная фигура мироздания. Совершенная и редкая. Тайный смысл, заключенный в чаше Грааля. Лишь движение по кругу не приведет к смерти. Любовь бесконечна, если неизменна в любой точке. Равное притяжение периметра не позволяет ей отклониться, вылетев за пределы. Энди замкнул свой круг. Вот и вращается в нем, не в состоянии выйти в соседнюю плоскость…

Вакуум слоится, образуя формы. Отделяются звуки. Запахи. Ощущения. Прошлое вычленяется из будущего, выстраивая настоящее. Душа входит в тело чуть выше переносицы, и парень начинает осознавать себя. Пока еще вяло. Вступает в силу закон притяжения. Вертикаль отделяется от горизонтали. Последним устанавливается ноль, и Энди открывает глаза.

Старик расстроен.

— Не выживу? — спрашивает парень, досадно и чуть заметно усмехаясь. — Сколько?

Он бы улыбнулся, но пока не может. Еще не владеет собой.

— Все хуже, чем я думал. Почему не говоришь, что у тебя такие серьезные проблемы с глазами? Вернее с одним глазом…

— У меня нет проблем! С глазами! Вернее, с одним! Мне сейчас некогда их иметь. Будут, когда освобожусь. Голова болит.

Энди резко сел, растирая лоб.

— Клеил душу, — словно пропустив слова мальчишки, ответил Джек. — Ты когда-нибудь видел, как шкурят стволы?

— Ну.

— Твоя душа — как нити в толстой кожуре. Твоя боль — толстая твердая кожура.

— Что снял?

— Нет.

Капли Дождя положил пальцы на четвертый позвонок Энди и надавил.

— Должно быть больно.

— Раз должно, то и есть. Очень.

— Я так и думал.

— Что это?

— Не знаю, как объяснить, но попробую. Видишь ли, есть круги жизни. У каждого человека свой. Когда они соединяются, как звенья цепи — это нормально. Кольца оборачиваются, соприкасаясь разными точками. Они свободны, имея постоянную связь. Пока человек живет, кольца изменяются, искривляются и сплющиваются. Чем у него более нестабильная жизнь, тем быстрее это происходит. Но бывает так, что кольца соединяются неверно, застревая одно в другом, и имеют давящие точки соприкосновения. Круги сцеплены и не могут оборачиваться…

— А причем здесь я?

— При том, что кольцо твоей жизни и кольцо жизни твоего мужчины именно так и застряли одно в другом. В тот момент, когда его кольцо почти сплющилось, ты вклинился в его жизнь, грубо нарушив закон, и теперь происходит то, что происходит.

— Ничего не понимаю. Да, и хрен бы с ним! Расцепи нас.

— Не могу. Вы погибните вместе. У него осталась нить шамана. Я вижу, она соединена узлом. Пока в ней есть сила, она будет держать. У тебя нет противовеса, и боль копится. Она входит через эту точку и заполняет тебя. Эта боль потихоньку крадет и пожирает душу. Скоро мне будет нечего собирать…

— Джек, скажи, как нам рассоединиться?

— Перестать любить друг друга. У вас слишком сильная связь.

— Смысл? Рой меня никогда не любил. Он меня просто использовал. Спал со мной и все. Он вообще никого не может любить кроме себя, а я… Я не могу. Пусть я сдохну, но это выше меня. Я не могу управлять этим. Я все еще люблю его, — признался Энди и виновато потупил взгляд. Это так и есть. Старик видел, он действительно его любит.

— Это не так. Будь, по-твоему, я не видел бы этого узла у тебя на спине. У тебя его боль, так же, как у него твоя. Боль попадает в тебя и остается. Ей нет выхода…

— И что теперь делать? Ждать, пока она накроет меня с головой, и я захлебнусь в ней? Не отвечай. Сам знаю. Бесполезно. Мне не так много мучиться.

— Кольцо шамана.

— Боги! Я уже запутался в этих кольцах!

— Не вникай. Это сложно. Представь любую фигуру, которая являлась бы для тебя изображением твоего Роя, заключи в круг и иди к мастеру-оджибве. Проси, чтобы он нанес ее тебе на спину. Именно на это место. Позволь таким способом своей боли найти выход, иначе она разорвет тебя. Это должно уменьшить страдания. Во всяком случае, я надеюсь. А теперь зайди к Тиу, и помалкивай о том, что мы тут обсуждали.

— Ты мог бы и не предупреждать.

— Тебе следует появляться почаще. Тиа чиста, как слеза, а ты заставляешь ее переживать. Нельзя ей. Сам знаешь.

— Я понял. Прости, Джек. Я — скотина.

Ольга вошла в гостиную и растерялась, заметив сидящего за столом Маккену. Он был серьезен и трезв. Что удивило женщину больше, сказать трудно.

— Не ожидала вас увидеть здесь в такую рань. Доброе утро, Рой.

— Оно далеко не доброе, но вы правы, утро. Хотите кофе? Я только что сварил.

Взгляд женщины испуганно метнулся в сторону плиты.

— Что-то не так? — не понял Маккена.

— Простите. Я не сразу поняла. Вы сварили кофе?

— Ну, сварил. В этом есть что-то ненормальное?

— Скорее странное. Не думала, что вы умеете его варить. Во всяком случае, ни разу не видела.

— Так вы все же будете кофе или нет?

— С удовольствием, Рой.

Пауза напоминала висящий под потолком пузырь, в котором копится стекающая вода. Он тяжелел, расширялся и уже начинал давить.

— Что-то случилось? — наконец не выдержала Ольга.

— Случилось, — признался Маккена. - То, что и должно было случиться уже давно. Он отвернулся от меня.

Это звучало, как смертный приговор. Да и Рой немногим отличался от человека, которому его только что зачитали. Такая зависшая пауза, когда слова уже слетели с губ обвинителя, но еще не прошли сквозь мозг осужденного. Ольга несколько раз хотела что-то сказать, но так и не смогла выдавить ни одного звука.

— Рой, — наконец, решилась она. — Нельзя исправить только смерть. Все остальное дает надежду…

— Не знаю, как все это могло случиться.

— Понимаете, вас когда-то обидел и обманул любимый человек, и вы заведомо решили, что это должно повторяться, то есть сами заложили ложь во все свои будущие отношения. Это не так. Эти двое искренне любили вас, но вы не верили им, отсюда и такой страшный исход. Я знаю вас больше года, но вы прошлый и настоящий — два совершенно разных человека.

— Но почему?

— Когда я только появилась в вашем доме и увидела вас, вы были одним из самых счастливых людей. У вас было все и даже больше, но вы не хотели признать это. Вы цеплялись за эту свою свободу в желании скрыть, что именно потому вы и счастливы, что несвободны. Вы готовы были разорвать любого, кто допускал мысль, что это именно так. Вам нравилось быть несвободным, и больше всего на свете вы боялись, что это может измениться или открыться. Когда вы узнали о связи Энди и Стива, вы решили, что все уже началось. Этот мальчик… как он говорил о вас! Он видел в вас бога и был счастлив этим. Он готов был отдать вам жизнь, все свои жизни, лишь бы вы позволили